– Значит, притворяйся. Только учти, что и притворятьсяпродолжительное время будет непросто. Мрак станет тебя сильно колбасить. Инойраз притворишься, что не обиделась, а иной раз и притвориться не успеешь: так ивцепишься кому-нибудь в волосы.

Улита хмыкнула. Это было прямо в точку и про нее.

– И какой выход?

– Терпеть, терпеть и еще раз терпеть! Сбили с ног – вскочил!Сорвался – взял себя в руки, вытер нос и снова терпи! И ждать, пока привычкастанет второй натурой.

– Не занудствуй! Ненавижу! – поморщилась ведьма.

– Меня или когда я занудствую?

– Тебя! У тебя на глазках прям очки какие-то розовые! Ужя-то знаю, поверь мне! Мир во зле лежит!

– Свинья тоже в грязи лежит, но ноздрями-то все-такивоздухом дышит, – спокойно отвечал Эссиорх.

В комнату ввалился Корнелий и со стоном рухнул на диван. Наэто никто не обратил внимания. Связной встал, застонал вдвое печальнее и рухнулна кресло. На него снова не обратили внимания. Тогда Корнелий пересталобрушиваться на мебель, переполз к Улите и уронил голову ей на колени.

– У меня совершенно нету сил! – пожаловался он.

– Чтобы так назойливо страдать – сил должно быть как укабана. Чего стряслось?

– Варвара меня отшила! Я спросил: «Как выглядит мужчинатвоей мечты?», а она: «Посмотри на себя. Посмотрел? А теперь представь нечтоабсолютно противоположное!»

– И все? – засмеялась Улита. – Ну это пока что несмертельно. Хочешь узнать, кто больше всего нравится девушке, посчитай, когоона больше всех за год назовет тупой гориллой или бесчувственной чурбашкой. Адальше?

– А дальше ничего, – тоскливо признал Корнелий. – Даже ртаоткрыть не успел. Появился Арей, и я подумал, что не стоит посвящать его во всетонкости наших взаимоотношений.

– В переводе на русский ты сделал ноги! А как же на шесть ипо хлопку? Упустил отличный случай стать героем на глазах у любимой девушки! –коварно заметила Улита.

– Арею повезло, что я маленьких не обижаю! И вообще мне надобыло отнести срочную депешу, – принялся оправдываться Корнелий.

Эссиорх с удовольствием погладил ладонью новую, в гибкихпупырышках резины, шину, купленную на прошлой неделе. Шина так нравилась емусамому, что он держал ее подальше от мотоцикла. Проедешься один раз – и все,новизны как не бывало.

– Слушай, а если тебе правда поискать кого-нибудь попроще?Варвара – девушка серьезная. Ты для нее слишком порхающий, – предложил он.

Корнелий с обидой шмыгнул носом.

– Она-то серьезная? С тесаком и в военных ботинках?

– Тесак и военные ботинки – вполне надежный признаксерьезности. Во всяком случае, для меня, – заверил его хранитель.

– Намекаешь, что я дурак? – надулся связной.

– Ну с этим фактом твоей биографии еще можно смириться, –утешил его Эссиорх. – Ум – это так, комнатка над сердцем, где хранятся всякиелопаты. С одной стороны, нужная комнатка, а с другой – жить там все равно небудешь.

Корнелий поправил очки.

– Не усложняй, старичок! Ты мне без морали объясни, чем я ейне пара?

Улита отпихнула Корнелия и встала, уронив с колен злополучныйносок. Широкая, грузная, она заполняла собой комнату настолько, что хотелосьприжиматься к стенам.

– Щаз-з я тебе просто объясню! Без образов! – нетерпеливовызвалась она, толкая связного в грудь.

– Только не руками! – сказал Корнелий, торопливо извлекаяфлейту. – И вообще спрячь их за спину! Они у тебя распускаются сами собой! Воттак! А теперь можешь говорить, чего мне не хватает.

– Ответственности! Ты до сих пор считаешь, что причина твоихнеудач – в неправильном подборе фразочек. Ты их выписываешь как осел, покарточкам сортируешь. А при чем тут фразочки? Если ты сам себе не веришь, токто тебе поверит? Девушка пытается подарить тебе ни много ни мало, а своюжизнь. Ты же хихикаешь как дурачок, а в глазках у тебя парение! Девушки, может,и ценят остроумных, но серьезным они больше доверяют.

В эту секунду в дверь постучали и сразу после стукапозвонили. И то, и другое крайне назойливо.

– Кто это еще балует? – Эссиорх дернулся к двери, но тут постучалив стекло. Стал поворачивать голову к стеклу, но и здесь не успел, потому чтостук перенесся в шкаф.

Корнелий, не размышляя, выпустил в шкаф маголодию. Маголодияввинтилась в дверцу одновременно с горестным воплем Улиты, сообразившей, чтомаголодия была прожигающей, а в шкафу, между прочим, вещи.

Назойливый стук прекратился. Пробитая дверца недовольноскрипнула, открылась, и вместе с черным дымом из шкафа выплыл пожилой, изряднозакопченный джинн. Подобно большинству джиннов, ног он не имел и начиналсясразу от пояса. По комнате же перемещался галсами. У джинна были бугристый носи бородка, как у французского императора Наполеона III. Хитрые глазки плавалигде-то в районе уха, но и оттуда зорко отслеживали все, что происходило вкомнате.

Эссиорх предупреждающе положил руку на плечо Корнелию,приготовившемуся пальнуть в джинна новой маголодией. На этот раз, разумеется,более специализированной и джиннобойной.

– О почтеннейшие! Не имею чести знать вас лично, но замечаюпо вашим лицам, что вы мудры и справедливы! Позволительно ли мне будет испытатьтерпение ваше, вопросив: не здесь ли находится черноокая ведьма Улита? Светочей моих, радость сердца моего, услада древности моей! Где она? Прошу: укажитемне ее! – непрерывно кланяясь и поднося руку к груди, произнес джинн.

– Привет, Рахман! И давно ты перестал меня узнавать? А еслии перестал, то уж одну черноокую тетеньку от двух лупоглазых дяденек можноотличить? – насмешливо спросила Улита, стоявшая от него в двух шагах.

– О, дражайшая! Как мог я не узнать тебя, когда только отебе стучит сердце мое? Я просто пожелал убедиться, что и ты захочешь узнатьнедостойного Рахмана! – стал оправдываться джинн.

– Узнала-узнала! – мрачно заверила его Улита. – Что ты тамприволок? Письмо? Давай его сюда! Все, теперь можешь топать!

Однако джинн сгинул не сразу. Прежде он достал пухлуюрастрепанную тетрадь и, открыв, протянул ее Улите:

– Молю тебя, добрейшая! Порадуй меня начертанием именитвоего в сей скрижали строгой отчетности!

Ведьма со вздохом расписалась, и джинн, еще разпоклонившись, сгинул.