– Но наши это знают и обедают еще раньше, – успокоил ееБагров.

Девчушка успокоилась, но ненадолго.

– А еще раньше враги не могут напасть? – озабоченно спросилаона.

– Не могут. Тогда враги сами не успеют позавтракать, –заметил Матвей.

Ответ был исчерпывающий, и девочка успокоилась окончательно.Теперь ее интересовало иное.

– А повара воюют?

– Тоже воюют. Но повара бьются с поварами, а то будетнечестно, – сказал Багров.

Девочка задумалась.

– А как они узнают, кто повар? По колпаку?

– По колпаку и по поварешке… И вообще, кто чем вооружен, тоттем и воюет! Если у меня ружье, я кричу: «Идите ко мне – у кого ружье! Воеватьбудем!» А если пушка, кричу: «Идите ко мне, у кого пушка!»

– А если солдат свое ружье дома забыл?

– Тогда кричит: «Идите ко мне те, у кого совсем ничего нету!Просто так подеремся!»

– А мне что кричать? Идите ко мне, у кого коса? – внезапнопрозвучал въедливый голосок над левым плечом Матвея.

Багров обернулся. За его спиной, буквально на расстояниивытянутой руки, стояла Аида Плаховна Мамзелькина. Старушка была босиком.Кроссовки висели у нее через плечо, связанные между собой за шнурки.Красненькие глазки лукаво разглядывали Матвея.

– Девочка, иди к маме! – приказал Багров.

Полторы косички недоумевающе воззрились на него:

– Зачем?!

– К маме иди! – повторил Матвей и даже в ладоши хлопнул,надеясь так ее испугать.

Девочка обиженно заморгала. Она не понимала: только чтодружили и вдруг гонят.

– Не пойду! Мама сказала: тут сидеть!

– Давай я попробую! – предложила Мамзелькина, шустро огибаяскамейку и присаживаясь рядом на корточки. – Деточка, хочешь посмотреть, что убабушки Адочки в рюкзачке?

Голос у нее звучал ласково и доброжелательно, но понепонятной Матвею причине полторы косички испугались до дрожи. Девочка замоталаголовой, вскочила и с визгом умчалась.

– Никто не хочет! Не было случая, чтобы хоть одинсогласился, – сказала Плаховна, поправляя рюкзачок.

– А почему, интересно? Рюкзак, казалось бы, и рюкзак. Что ихнастораживает? – спросил Багров.

Мамзелькина склонила головку набок.

– А ты что, ничего не чувствуешь? – спросила она вкрадчиво.

Матвей попытался почувствовать.

– Ну, может, постирать его надо…

Старушка усмехнулась.

– Вот она, некромагия, когда вылезла. Что другим тухлятина,то вам свежая колбаса. Кстати, я потому к тебе и пришла. За тобой должок!

Багрову стало жутко.

– Не помню, чтобы я что-нибудь у вас занимал, – быстросказал он.

Аида Плаховна села рядом, бросив рюкзачок между собой иБагровым и для верности примяв его локтем, чтобы не свалился.

– Не напрягайся! Ты не брал – другой брал. Мировуда помнишь?

Матвей вздрогнул.

– Вижу, что помнишь. Ты был его учеником, не так ли? Правда,он не так много успел передать тебе, но главное все же передал – Камень Пути.Не будь в тебе Камня Пути, ты давно бы уже рухнул. Чем сильнее сгущается мрак –тем ярче он пульсирует. Камень Пути в тебе борется с извечной ненавистью всехнекромагов.

– Мировуд не был некромагом! – сказал Багров.

– Я тебя умоляю! – поморщилась Мамзелькина. – Человек – то,чем он реально занимается, а не то, чем себя считает. Нельзя срезать кошелькина городской площади и при этом мнить себя великим композитором. А ведь целаякуча народу именно этим и занимается!

– Мировуд был «белый волхв» и практиковал всеначалие! Ясновам: всеначалие! – упрямо возразил Багров.

– Угу! То есть, проще говоря, служил тому, кто больше даст,– упростила Мамзелькина. – Вот только беда, свет-то ему, болявому, ничего недавал, потому что он с двойными агентами дел не имеет, а вот Лигул – тот замилую душу. Чуть какая уступка себе – он тут как тут! Так дядечка ипрообманывал себя всю жизнь. Даже в рюкзачке у меня обманывался, что эйдос егосвету пойдет. Ерепенился!

Мамзелькина боевито встряхнула рюкзачок и растянулагорловину.

– Что вам надо? – решительно спросил Багров.

– Должок! – повторила Плаховна. – С Мировуда взять нечего –с тебя возьму! Срок истек месяц назад, да я подождала чуток.

– Расписка какая-нибудь есть? Вексель? – недоверчиво спросилБагров.

Он понятия не имел, что Аида Плаховна у него попросит, нозаранее не ожидал ничего хорошего. Едва ли Мировуд занимал у Мамзелькиной сторублей до получки.

Плаховна прыснула в кулачок.

– Расписка? Я бумажек не храню! Ни к чему нам это. У меняполучше заклад имеется! – сказала она.

Она сунула руку в рюкзак, порылась и достала пузатуюстеклянную банку непривычной для современного, замыленного стандартами взгляда,формы. Банка была очень пыльной. С чувством поплевав на палец, Мамзелькинапротерла окошко.

– Ну и грязь! – скривился Багров.

– И не говори, милок! Да ты не боись! Внутри-то всезакупорено! Чище, чем в аптеке!.. – успокоила его Аида.

– А мне-то какая разница?

– Ну пока что нету разницы, а там, глядишь, и появится, –заверила Мамзелькина и, вытянув сухонькую ручку, поднесла банку к его глазам.

Матвей увидел нечто красно-синее, неопределимое.

– Говядина какая-то! И зачем вы ее таскаете? – спросил онбрезгливо.

– Ох, милок! И не говори: все таскаю и таскаю! И так уж рукидо колен отвисли! – с жалостью к себе сказала Аида Плаховна. – Да только вообще-тоэто не говядина!

– А что? – спросил Багров.

– Да тебе виднее, солнышко ты мое закатное. Свининка ли,говядинка – сам вспоминай!

– Почему? – озадачился Багров.

– Да потому, что это твое сердце. Мировуд отдал его мне зато, что я помогла вставить тебе в грудь Камень Пути, – ободряюще коснувшисьручкой его коленки, сказала Мамзелькина.