Давид ещё дышал, но его красивое, суровое лицо стремительно тускнело, превращаясь в серую маску. Жизнь неудержимо вытекала из него через огромную рану, которая была смертельной. И я ничем не могла помочь.

Нет! Нет! Нет!..

—Давид!— умоляюще позвала я.

Он посмотрел на меня мутным, уже неосознанным взором. В его глазах, затухавших, подобно уголькам погасшего костра, не читалось сожаления или мольбы о помощи — только грусть и бескрайняя любовь. И ещё тревога. Даже сейчас, когда его душе грозила неизвестность, Страж волновался, что оставлял меня одну, а я никак не могла понять, почему он позволил такому произойти.

—Зачем?!..

В ответ Давид прохрипел что-то невнятное, захлебнулся собственной кровью и затих навсегда…

Я нервно гладила его по коротким волосам, целовала, пытаясь вдохнуть хоть немного жизни в оледеневшие губы, шептала, кричала, плакала, но всё было бесполезно. Он ушёл в неведомое пространство вместе с сотнями светлых и тёмных Воинов, и даже Свет и Тьма не могли теперь его вернуть.

Люди вокруг вдруг ожили, фигурки задвигались, мечи зашевелились, а Битва возобновилась. Но на нас — мёртвого Воина и склонившуюся над ним девушку — никто не обращал внимания и не нападал, обходя стороной, словно неожиданное препятствие. Все были заняты своим делом, которое для тысяч собравшихся в тёмном мире людей, Духов и Бесов являлось более важным, чем какие-то там чувства.

И лишь его убийца по-прежнему стоял рядом.

В каких бы вариациях не сплетались события в новой действительности, на небо нас вела одна дорога — и Страж, и я это помнили и понимали. Тёмный Воин, лишивший жизни Давида тысячу лет назад, сейчас должен был убить и меня.

Так зачем было это откладывать?

—Убей…— прохрипела я, но мой голос потонул в лязге и рёве толпы.

Я сидела, скорбно склонив голову и ожидая, когда тёмный очнётся от ступора и нападёт. Но он не шевелился, нависнув над нами серебристой скалой. Не выдержав затянувшейся паузы, я подняла лицо и сквозь расступившуюся пелену слёз вдруг увидела некогда родные глаза кристального цвета.

—Ваня?..— только и смогла выдавить я, испытав отрешённое безразличие ко всему происходившему.

Да, это был он.

Иван всё-таки осуществил задуманное — убрал с дороги мешавшего ему Стража. Точнее, Давид сам позволил себя убрать ради неизвестных целей. Теперь никто не мешал парню убить и меня, однако по непонятным причинам он этого не делал. Он стоял, напряжённо сжимая меч, по лезвию которого, словно змея, скользила тонкая струйка крови, и просто смотрел, как я, раздавленная и сломленная, рыдала и хваталась за убитого им человека.

И колебался.

Находясь в растерянности, Иван забыл закрыть своё сознание, и его мысли лежали передо мной как на ладони. Я не хотела их читать, но всё же уловила в глубине ледяного сияния неожиданные сомнения, зарождавшиеся под покровом безрадостных эмоций. Там трепыхалось осознание жестокости совершённого поступка, пробивавшееся сквозь пелену безжалостного огня и приказа уничтожить поставленную цель. Появившиеся угрызения совести были слишком слабы, чтобы выиграть войну за одурманенный разум, и всё же они сдерживали его тело, не позволяя Тьме управлять им.

Я не знала — нападёт ли Иван, как Воин из сна, или уйдёт, поддавшись непонятному для тёмного приступу жалости. Но с каждой секундой всё отчётливее понимала, что не желала сопротивляться, бороться или мстить. Я ждала смерти и надеялась, что Иван видел это.

Я ждала, ждала, ждала…

—Убей!— крикнула я охрипшим голосом, когда ожидание стало совсем невыносимым.— Ты же этого хотел!

Однако, вновь вскинув заплаканное лицо, не обнаружила его рядом.

Иван бился со светлым, который налетел неожиданно, будто маленький ураган, и явно превосходил тёмного в силе. Едва достигая ему до плеча, миниатюрный Воин один за другим наносил молниеносные удары, крошившие доспехи парня как хрупкое стекло, и за несколько мгновений практически превратил их в кучу металлолома. Светлый двигался настолько стремительно, что Иван не успевал следить за схваткой. А последний удар, обрушившийся на его плечо, поверг парня на землю. Он пал на колени, словно на исповеди, больше даже не пытаясь сопротивляться. В победном жесте светлый Воин занёс свой меч над его безвольно болтавшейся головой и…

И приказ Света заставил меня вскочить на ноги.

—Стой!— крикнула я, схватив меч Давида и в одно мгновение оказавшись рядом с ними.

Я вклинилась между Иваном и маленьким Воином, подставив под удар свою грудь и приготовившись к завершающему движению светлого. Но тот успел остановиться. Под шлемом незнакомца сверкнули удивлённые глаза Мелании, смотревшей на меня, как на сумасшедшую.

—Что ты делаешь?!— прошептала девочка.

—То, что должна!— выдохнула я, ожидая, когда получу удар в спину и буду отомщена за свою глупость.— Его нельзя убивать!

—Но он же тёмный!— негодующе возмутилась она.— Отойди!

—Нет!— замотала я головой.— Ты его не убьёшь!

—Но…

—Это приказ!..— крикнула я.

Но вдруг поперхнулась своими словами, будто кто-то незримый сдавил мне горло раскалённой перчаткой, не позволив произнести фразу до конца. Я задохнулась, отчаянно хватая ртом воздух и осознавая, что Мелания сейчас поняла меня совершенно неправильно. Словно со стороны я наблюдала за последствиями одного не вовремя сказанного слова, наложившимися на множество факторов, случайностей и недоразумений, которые сплелись в голове девочки в единую нить, ведущую её в бездну…

—Приказ?— карие глаза округлились, и в них сверкнул недобрый огонёк.— Ты приказываешь мне?!

—Мелания, послушай…— я подняла руки в примирительном жесте, но никакие жесты помочь уже не могли.

—Отойди.

—Нет…

—Отойди!

—Можешь убить меня, но я не уйду!— упрямо крикнула я и крепче сжала свой меч.

—Я не могу биться со светлой…— недоумённо тряхнула головой девочка, на секунду подарив надежду, что не всё ещё было потеряно.— Но ты не светлая…

—Мел…

—Ты — предатель!— выплюнула она результат логических рассуждений своего юного мозга.

—Ошибаешься…— пролепетала я, но от взгляда на Меланию у меня мурашки пробежали по коже.

Внешне девочка ещё стояла, скованная напряжением, но я видела, как в недетской душе зачатки злобы, зависти и ненависти расцветали пышным букетом смертельно опасных цветов. Вся несправедливость, которая случилась в её короткой и безрадостной жизни, все обиды и все сомнения прорвались наружу мощным потоком. Она ещё была с нами, но уже стала чужой, ещё решала в уме сложное уравнение выхода из нестандартной ситуации, но внутри уже всё решила и лишь боялась это принять. А когда последние крупицы сомнений развеялись — страх исчез из карих глаз, и в их тёмной глубине занялось адское пламя.