Дженни печально улыбнулась. – Приятно было увидеть его таким, понимаете? Очень приятно. И я спрашиваю: “Что именно ты будешь делать?” Пэт упер локти в стол, устроился поудобнее – совсем как в те дни, когда мы планировали отпуск или еще что, – и говорит: “Ну, идея с видеоняней на чердаке явно не сработала, так? Животное от нее ускользает – возможно, ему не нравится инфракрасное излучение. Не знаю. Поэтому нам надо залезть ему в голову. Сечешь?” Я говорю: “Ничуточки”. Он опять засмеялся и говорит: “Ну, чего оно хочет? Мы же не знаем – возможно, ему нужна еда, тепло или даже компания. В любом случае зверь думает, что сможет найти это у нас дома, иначе он бы сюда не пришел, так? Он чего-то хочет и думает, что получит это от нас. Поэтому мы должны дать ему шанс подобраться поближе”. Я говорю: “Ни за что!” – но Пэт говорит: “Нет-нет-нет, не волнуйся, совсем близко мы его не подпустим! Я создам контролируемые условия. Процесс целиком под нашим контролем. Я поставлю видеоняню на лестничной площадке и направлю ее на люк, так? Люк оставлю открытым, но затяну проволочной сеткой, чтобы животное не могло спуститься в дом. На лестнице будет гореть свет, так что не придется включать инфракрасный режим – вдруг это он отпугивает зверя. Нам с тобой просто нужно будет подождать. Рано или поздно животное захочет подобраться к нам поближе, направится к люку и – хоп! – попадет в объектив. Видишь? Это идеальный план!”

Дженни беспомощно развела руками.

– Мне он не показался таким уж идеальным… Но должна же я поддерживать мужа, так? И потом, я уже несколько месяцев не видела его таким счастливым. Поэтому я сказала: “Ладно, хорошо, давай”.

Я ожидал, что услышу невнятное бормотание, бессвязные обрывки, перемежаемые всхлипами, однако рассказ Дженни звучал четко и ясно. Она излагала с той же непреклонной, волевой скрупулезностью, которая не давала ей уснуть, пока она не наведет идеальный порядок в доме. Возможно, мне следовало восхититься ее выдержкой или хотя бы быть за нее благодарным. Раньше, до нашей первой беседы, мне казалось, что мой самый страшный кошмар – это Дженни, воющая от горя. Однако ее ровный и тихий голос, словно у бесплотного существа, чей неумолчный шепот на ухо будит тебя поздно ночью, был куда хуже.

Мне пришлось прочистить горло, прежде чем я смог заговорить.

– Когда состоялся этот разговор?

– Где-то в конце июля? Боже… – Она сглотнула. – Меньше трех месяцев назад. Невероятно… А кажется, будто прошло три года.

По срокам это совпадало с появлением Пэта на форуме.

– Вы поверили в существование животного? Вам не приходило в голову, что теоретически ваш муж мог его вообразить?

– Пэт не псих, – мгновенно отрезала Дженни.

– Я этого и не утверждал. Но вы же сами только что сказали, что у него был сильный стресс. В подобных обстоятельствах взбудораженное воображение может сыграть с человеком злую шутку.

Дженни беспокойно заворочалась.

– Не знаю. Возможно, я и задумывалась об этом. Сама-то я ведь никаких шорохов не слышала, так что… – Она пожала плечами. – Но по большому счету мне было все равно. Я просто хотела, чтобы жизнь вернулась в свою колею. Я думала, что если Пэт поставит камеру, то все наладится. Либо он увидит животное, либо выяснит, что в доме его нет, – или оно ушло, или его вообще не существовало. В любом случае он почувствует себя лучше, потому что найдет себе занятие и сможет обсуждать его со мной, так? Мне и сейчас это кажется логичным. Разве надеяться на это было так уж безумно? Кто угодно на моем месте решил бы так же, правда?

Ее широко распахнутые глаза смотрели на меня с мольбой.

– Я бы именно так и подумал. Но обернулось все совсем иначе, верно?

– Стало только хуже. Пэт так никого и не увидел, но, вместо того чтобы сдаться, решил, что животное в курсе про видеоняню. Я говорю: “Ну здрасьте! Каким образом?” Он отвечает: “Зверь не дурак. О нет, он далеко не дурак”. Он заявил, что постоянно слышит шорохи в гостиной, когда смотрит телик, и сделал вывод, что зверь испугался камеры и забился между стенами. Он говорит: “И о чем я только думал! Люк слишком на виду, ни одно дикое животное туда не полезет. Ну разумеется, он забрался в стены. Что мне нужно, так это направить камеру за стену гостиной”. Я говорю: “Нет, ни за что”. Но Пэт отвечает: “Да ладно, Джен, всего одну крошечную дырочку. Я проделаю ее за диваном, ты даже не заметишь. Всего на несколько дней, максимум на неделю – только до тех пор, пока мы не увидим эту тварь. Если не разобраться с этим сейчас, животное может застрять между стен и сдохнуть, и мне придется полдома разломать, чтобы его достать. Ты же этого не хочешь, правда?”

Пальцы Дженни подергивали край простыни, собирая ее в маленькие складки.

– Если честно, об этом я вообще не беспокоилась. Возможно, вы правы – в глубине души я считала, что там никого нет. Но на всякий случай… Кроме того, для него это было так важно. Поэтому я согласилась. – Ее пальцы задвигались быстрее. – Возможно, это была ошибка. Может, если бы я тогда категорически возразила, он бы обо всем забыл. А вы как думаете?

Ее отчаянная мольба словно выжигала на моей коже несмываемое клеймо.

– Вряд ли он бы про это забыл, – ответил я.

– Вы так считаете? По-вашему, если бы я сказала нет, это ничего бы не исправило?

Я не мог выдержать ее взгляд.

– Значит, Пэт проделал дыру в стене?

– Да. Мы работали как проклятые, чтобы купить наш прекрасный дом и красиво его отделать. Мы любили его – а теперь он разносил его в щепки. Я чуть не расплакалась. Пэт увидел это и сказал так мрачно: “Какая разница? Через пару месяцев его все равно отберет банк”. Раньше он никогда так не рассуждал, мы всегда успокаивали друг друга, мол, ничего, мы что-нибудь придумаем… А его лицо… У меня не было слов. Я просто повернулась и вышла, а он стал дальше долбить по стене. Она разваливалась, словно сделанная из трухи.

Краем глаза я снова взглянул на часы. Вполне возможно, Фиона уже прижалась ухом к двери и прикидывает, не ворваться ли в палату. Я придвинул кресло еще ближе к Дженни – волосы на затылке тут же снова встали дыбом, – чтобы ей не приходилось говорить громко.

– Новая камера тоже никого не засняла. Неделю спустя