а не я. Это я должна лежать в том колодце, мёртвая, холодная. И тогда все бы, наконец, сказали: как жаль, что мы не ценили её, пока она была жива! Но вместо меня там Мэг. А я здесь мучаюсь непричёсанная, не умытая уже полно времени. И дышать совсем нечем. Скоро мы все задохнёмся. Я не хочу умирать, задыхаясь. Противные дети не затыкаются. Пить хочется до ошаления. Есть нечего, а я голодная. Паническая атака не проходит вообще. Знаю, что я сама виновата: надо было давно покончить с собой, не было бы всего этого.

Билли лишь махнул рукой: он давно понял, что когда Линн в подобном настроении, говорить с ней бесполезно, надо просто переждать, пока это настроение само не сменится на более нормальное.

– Вот и ты на меня рукой машешь, Билли, – возмутилась Линн, – и ничего мне даже не хочешь сказать! Ты тоже считаешь, что я невыносимая. Все так думают. И это правда.

Погружённый в невесёлые мысли Сэм Длинное Копьё едва брёл, заботливо поддерживаемый старшей женой. Иногда на миг ему казалось, что на голове его опять корона, сплетённая из нижнечелюстных костей нелюдей, под задом – стопка новых комбинезонов, подданные подносят чашу-череп, полный браги. Танцует Нана, изящно покачивая красивой попой, на огне скворчит свежее мясо после удачной охоты. Вождь чуть оживал, поднимал голову… но сладостное воспоминание ускользало. И Сэм Длинное Копьё вновь втягивал голову в плечи, съёживался, будто под невыносимой ношей, жалея, что не погиб вместе со всем своим народом. Нытьё Линн сверлило ему мозг, раздражало, как заноза, которую никак не вытащить. Вождь поднял голову и произнёс, будто в бреду:

– Два ужасных зла послали Наблюдатели: поток огня и Тощую Плаксу.

– Вы слышали! – взвизгнула Линн, – Даже этот людоед считает меня ужасным злом. Все меня терпеть не могут, и правильно! Один бедный шаман был добрый со мной, но он… Это я виновата.

Бэаэт раздражённо оглянулась на Линн:

– Может, ты заткнёшься, наконец! Мешаешь сосредоточиться на управлении машиной! Её интеллект и так барахлит! Туннели узкие, повороты крутые, завалы повсюду, и ещё такое нытьё позади! Это возмутительно…

Не успела Бэаэт сказать это, как жуткий треск ударил по напряжённым нервам всех без исключения. Бэаэт на миг отвлеклась от управления транспортным средством, впереди возник внезапный завал. Интеллект критически перегруженной машины не среагировал на препятствие. Не успела среагировать и Бэаэт. С ужасающим скрежетом блестящая биометаллическая поверхность машины уткнулась в камень трудно проходимого участка. Из машины с рёвом вывалились двое детей Наны Круглой Попы. Фануса с новорожденным каким-то чудом удержалась. Бэаэт кинулась осматривать повреждения заглохшей машины.

Ей сразу стало ясно, что транспортное средство не сдвинется с места никогда. Ситуация обострялась. Жара стала невыносимой, уровень кислорода снизился, поток горящей плазмы приближался. Бэаэт поняла, что, если кто-то и выживет, то это будут лишь она, да Куцый с другим помощником – те, кому нехватка кислорода не помеха, а даже наоборот. Из людей молодого вида не выживет никто. Что ж, каждый миг во вселенной гибнут мириады живых существ – ничего необычного. Её, представительницу древнего мудрого вида, не должна волновать и затрагивать гибель каких-то дикарей. Только отчего-то очень тяжело сделалось на душе. Опять она переживает за расхожий биоматериал?! Никто из Высших и думать бы о них не стал, занимаясь исключительно собственным спасением. А она… она инакомыслящая. Не соответствующая Древнему Кодексу. За это и стремятся её уничтожить Высочайшие Киюс-У и Туэдес-Ми.

В последний раз люди оглянулись на останки спасительной машины. Те, кто ещё держался на ногах, взвалили на плечи тех, кто уже не держался. И побрели вглубь освещаемого фонариком туннеля. Без веры, без надежды. Все понимали, что теперь их точно догонит огненная смерть в алых сполохах приближающегося потока плазмы. Даже дети перестали реветь.

Всё же Бэаэт оказалась истинной законодательницей мод: уставшая и вымотаная до последней крайности, она не забыла взять из транспортного средства пакеты с необычными обновками, купленными в торговом центре людишника Тхеллы.

Дальше Линн шла молча, опираясь на руку Билли, и только крупные слёзы непрерывно бежали из её глаз. Две тени старались ускользнуть от струй горящей плазмы. Плазмочисты неотвратимо приближались.

Вдруг страшный грохот потряс лабиринт туннелей. Прямо над головным плазмочистом обрушились огромные блоки облицовки потолка. Следом обрушилась древня арка. Пол под ногами людей заходил. Обвал смял топающий впереди механизм в лепёшку. Идущие сзади плазмочисты пытались расплавить завал каменых глыб. Никто из людей не стал наблюдать, удасться им это, или нет. Последние резервные силы сработали у всех, кто ещё был на ногах.

За узким участком туннель расширился. Появился трубопровод с возможной водой. Бэаэт прожгла трубу излучателем, и жалкая струйка не торопясь вытекла наружу. Куцый подставил флягу и по очереди давал один глоток каждому. Дикари уже не ссорились из-за воды, не отпихивали друг друга – у них не было на это сил.

Напившись, повалились, кто где был. Бэаэт поняла, что подгонять кого-то бесполезно. Люди просто спали. Притулившись под стеной, положв под голову коробку с туфельками, Бэаэт тоже уснула прямо на щебне среди острых камней и колкого песка. Она надеялась, что обвал остановил плазмочисты на какое-то время.

Как и все представители древнего вида людей, она сознавала, что спит. Во сне возник образ Туэдес-Ми. Бывшая подруга детства сбивчего и невнятно кричала срывающимся голосом:

– Из-за тебя! Никогда! Никогда их не вынут из Колбы Зарождения! У моих детей нет даже имён! Даже образов. Их не было, нет и не будет! Никогда!!! Потому, что ты… ты и твоя тхельская шлюшка с её стрелой… Будь ты проклята вместе с ней!

Образ Туэдес-Ми исчез. Из темноты туннеля возник образ Киюса-У.

Он выдернул из горла стрелу и сказал лишь одно:

– Ненавижу.

Сквозь сон Бэаэт услышала, как вскрикнула Линн, тоже, вероятно, во сне. Возможно, сверхчувствительная девушка видела то же, что и она. Бэаэт окончательно проснулась и открыла глаза.

Линн не спала. Прислонясь к стене туннеля, она к чему-то прислушивалась. На лице сменялись удивление и тревога. Линн отыскивала глазами старшего сына вождя. Рой Чуткое Ухо был занят тем, что всячески пытался вытрясти глоток воды из пустой фляги. Линн подошла и раздражённо потянула его за рукав.

– Эй, оставь это и прислушайся. Чужие впереди! Слышишь?

Юнец прислушался, и глаза его расширились.

– Рой Чуткое Ухо слышит! Они все не слышат. Рой слышит. Что-то задевает стены. Впереди.

– Что-то большое движется сюда, не находишь?

– Там – огонь, здесь – что-то большое. Страшное, как в Главной пещере.