правления Елизаветы снизил приток учителей, но более вероятно, что плата за школьное обучение была не по карману семьям, страдающим от высоких цен на еду, потому что, хотя некоторые школы были бесплатными, чаще требовались квартальные взносы. На самом деле большинство «бесплатных» школ собирали деньги на свечи, уголь и учебные материалы. Там, где не было официально субсидируемых или организованных учреждений, неофициальные школы, прежде поддерживаемые священниками или деревенскими торговцами и ремесленниками, по всей видимости, исчезли в кризисные времена. За пределами высшего общества – чьи дети обычно обучались дома – наверное, стоит говорить об изменении притока детей, чей доступ к школьному образованию менялся в соответствии с домашними и экономическими обстоятельствами. Если так, то спад и в посещении, и в уровне грамотности следовало ожидать в 1590-е годы[1060].

Высшее образование в основном распространялось на людей, поступавших в два университета и четыре юридические школы, инны, хотя канцлерские инны тоже давали базовые знания для тех, кто намеревался посвятить себя профессии юриста[1061]. При Елизавете юридические, или судебные, инны называли третьим университетом, поскольку все больше молодых джентри получали образование именно там. Тайный совет Карла I описывал их как «колыбель и питомник, где воспитываются и обучаются дворяне нашего королевства, чтобы служить Его Величеству на общее благо». Действительно, количество парламентариев, имеющих юридическое образование, выросло со 140 человек в 1563 году до 253 в 1601-м и 306 в 1640 году. Насколько глубокими были юридические знания джентри в Лондоне, вопрос спорный, но система «лекций» и учебных занятий, разработанная в конце XV века, не претерпела видимого упадка. С 1560 по 1640 год инны считались и профессиональными юридическими школами, и модными академиями. Студенты знакомились с судебными процессами, которые они будут вести как владельцы недвижимости, а в свободное время занимались анатомией, астрономией, географией, историей, математикой, богословием и иностранными языками[1062].

Сэр Джордж Бак в своей работе «Третий университет Англии» (The Third University of England, 1612) распространил термин «третий университет» на все формы обучения в Лондоне. Образование было доступно в области науки, медицины, космографии, гидрографии, навигации, музыки, живописи, поэзии и танцев, а также права. Наставники получали гонорары, хотя были и разные бесплатные публичные лекции. В открывшемся в 1596 году Грешем-колледже читали лекции по астрономии, геометрии, музыке, медицине, богословию, географии и навигации, а Корпорация врачей субсидировала лекции по медицине. Преподавались и виды спорта, такие как прыжки, акробатика, лазание по канату и плавание. Верховой езде обучали служители Королевской конюшни на Чаринг-Кросс, на Клеркенвелл-Грин и в Майл-Энде. Стрельбе из пушек можно было научиться в Артиллери-Ярде, а специалисты по фехтованию и боевым искусствам предлагали частные уроки[1063].

Признанными университетами, конечно, были Оксфорд и Кембридж, но их отличия от третьего не стоит преувеличивать. Многие студенты посещали лекции и консультации в университете, не получая официального диплома. Особенно характерно это было для сыновей джентри; их общее количество среди студентов росло в течение XVI века, но насколько, точно неизвестно. Свидетельства указывают на распространение высшего образования во всех слоях общества. Возможно, что сыновья менее состоятельных джентри сдавали свои позиции более процветающим, но даже это только догадки. В обоих университетах в число абитуриентов входили сыновья аристократов и джентри, земледельцев и поваров колледжа. На самом деле попытки проанализировать социальное происхождение абитуриентов оказались безрезультатными. Если оценивать очень приблизительно, при Елизавете доля студентов университетов из аристократических и мелкопоместных семей составляла от одной трети до двух пятых общего количества. Эта цифра могла незначительно увеличиться в течение XVI века, но источники по данному вопросу повреждены[1064].

Масштаб расширений университетов тоже вызывает споры. Несмотря на то что цифры принятых на обучение говорят о том, что количество первокурсников в среднем увеличилось с 317 человек в год в 1550-е до 721 человека в 1590-е, это trompe-l’ail (иллюзия): при Генрихе VIII можно было являться студентом, не оставив никаких следов о себе в документах университета или колледжа, однако елизаветинские статуты о зачислении обеспечили регистрацию всех студентов, включая не получивших дипломы. Очевидно, что создание новых университетских журналов привело к увеличению количества студентов, зарегистрированных в качестве первокурсников. К тому же расширение площадей колледжей и общежитий в обоих университетах в течение XVI века ознаменовало переход от прежней практики, когда Оксфорд и Кембридж по существу не были университетами, объединяющими несколько колледжей. Со временем проживающих в городе и мало связанных с учебными заведениями студентов переселили и прикрепили к колледжам с базовым университетским курсом, где все больше концентрировалось обучение[1065].

В 1604 году Уильям Уэнтворт советовал своему сыну, будущему графу Страффорду: «Пусть в твоих занятиях тебя направляет ученый юрист университета. Я думаю, логика, философия, космография и особенно история дают прекрасный материал для назидания и формирования суждений»[1066]. В конце правления Елизаветы университеты славились своей энергией и глубиной предлагаемых знаний, поскольку, когда студент не стремился получить диплом, он мог избрать свой собственный курс к знаниям с согласия научного руководителя. Однако если интеллектуальная любознательность была высшим достижением Ренессанса, то Реформация опустошила библиотеки. Протестантские академики не несли ответственности за утрату монастырских библиотек в правление Генриха VIII, но они грабили университетские библиотеки при Эдуарде. В Оксфорде манускрипты из библиотеки герцога Хэмфри[1067] были уничтожены, а мебель продана. В Кембридже основную библиотеку превратили в учебную аудиторию, а манускрипты с рисунками «безжалостно разрезали и искромсали из-за ярких букв и рисунков». Энергия и щедрость Эндрю Перне, владельца Питерхауса, и архиепископа Паркера обеспечили, что к 1574 году 435 томов отреставрировали. Сэр Томас Бодли к 1602 году тоже пожертвовал Оксфорду 2500 томов. Тем не менее вандализм среднего периода эпохи Тюдоров невозможно восполнить: сожжение книг герцога Хэмфри свидетельствует о глубокой религиозной нетерпимости[1068].

Унаследованная Тюдорами придворная культура находилась в рамках франко-бургундской рыцарской традиции. Хотя в Англии в течение XV века ее потенциал убывал, в континентальной Европе она сохраняла господствующее положение. Закат придворных развлечений при Ланкастерах был в основном результатом физических ограничений Генриха VI[1069]. Рыцарские поединки, военные подвиги и театральные представления фокусировались на короле как инициаторе и вожде. Если он терял контроль, их цель терялась также. В XIV веке рыцарские поединки и турниры были театрализованы, чтобы сражение следовало аллегорической истории: элемент реального боя приносился в жертву требованиям представления и «образа» (бойцов одевали в экзотические костюмы). Любовница Эдуарда III Элис Перрерс в 1374 году появлялась как «госпожа Солнца», а лорды вели ее лошадей за нарядные уздечки под аккомпанемент менестрелей. Однако эта мода ушла в прошлое, пока ее не возродил Эдуард IV, когда турнир практически превратился в героическую костюмированную драму. Эдуард IV в самом полном смысле слова восстановил культурную связь с бургундцами, акцент усиливался браком его сестры с Карлом Смелым[1070]. В турнире для принца Эдуарда в январе 1477 года два рыцаря участвовали в представлении по типу