Балоун между тем напряжённо и долго о чём-то размышлял инаконец с трепетом спросил Ванека:

— Простите, господин старший писарь, вы думаете, из-завойны с Италией нам урежут пайки?

— Ясно как божий день, — ответил Ванек.

— Иисус Мария! — воскликнул Балоун, опустив головуна руки, и затих в углу.

Так в этом вагоне закончились дебаты об Италии.

* * *

В штабном вагоне разговор о новой ситуации, создавшейся всвязи со вступлением Италии в войну, грозил быть весьма нудным из-за отсутствиятам прославленного военного теоретика кадета Биглера, но его отчасти заменилподпоручик третьей роты Дуб.

Подпоручик Дуб в мирное время был преподавателем чешскогоязыка и уже тогда, где только представлялась возможность, старался проявитьсвою лояльность. Он задавал своим ученикам письменные работы на темы из историидинастии Габсбургов. В младших классах учеников устрашали императорМаксимилиан, который влез на скалу и не мог спуститься вниз, Иосиф IIПахарь и Фердинанд Добрый; в старших классах темы были более сложными.Например, в седьмом классе предлагалось сочинение «Император Франц-Иосиф —покровитель наук и искусств». Из-за этого сочинения один семиклассник былисключён без права поступления в средние учебные заведения Австро-Венгерскоймонархии, так как он написал, что замечательнейшим деянием этого монарха былосооружение моста императора Франца-Иосифа I в Праге.

Зорко следил Дуб за тем, чтобы все его ученики в деньрождения императора и в другие императорские торжественные дни с энтузиазмомраспевали австрийский гимн.

В обществе его не любили, так как было определённо известно,что он доносил на своих коллег. В городе, где Дуб преподавал, он состоял членом«тройки» крупнейших идиотов и ослов. В тройку входили, кроме него, окружнойначальник и директор гимназии. В этом узком кругу он научился рассуждать ополитике в рамках, дозволенных в Австро-Венгерской монархии. Теперь он излагалсвои мысли тоном косного преподавателя гимназии:

— В общем, меня совершенно не удивило выступлениеИталии. Я ожидал этого ещё три месяца назад. После своей победоносной войны сТурцией из-за Триполи Италия сильно возгордилась. Кроме того, она слишкомнадеется на свой флот и на настроение населения наших приморских областей иЮжного Тироля. Ещё перед войной я беседовал с нашим окружным начальником о том,что наше правительство недооценивает ирредентистское движение на юге. Тотвполне со мной соглашался, ибо каждый дальновидный человек, которому дорогацелостность нашей империи, должен был предвидеть, куда может завести чрезмернаяснисходительность к подобным элементам. Я отлично помню, как года два назад я —это было, следовательно, в Балканскую войну, во время афёры нашего консулаПрохазки, — в разговоре с господином окружным начальником заявил, чтоИталия ждёт только удобного случая, чтобы коварно напасть на нас. И вот мы доэтого дожили! — крикнул он, будто все с ним спорили, хотя кадровыеофицеры, присутствовавшие во время его речи, молчали и мечтали о том, чтоб этотштатский трепач провалился в тартарары. — Правда, — продолжал он,несколько успокоившись, — в большинстве случаев даже в школьных сочиненияхмы забывали о наших прежних отношениях с Италией, забывали о тех великих дняхпобед нашей славной армии, например, в тысяча восемьсот сорок восьмом году,равно как и в тысяча восемьсот шестьдесят шестом… О них упоминается всегодняшнем приказе по бригаде. Однако что касается меня, то я всегда честновыполнял свой долг и ещё перед окончанием учебного года почти, так сказать, всамом начале войны задал своим ученикам сочинение на тему «Unsere Helden inItalien von Vicenza bis zur Custozza, oder…»[227]

И дурак подпоручик Дуб торжественно присовокупил:

— Blut und Leben fur Habsburg! Für einÖsterreich, ganz, einig, gros!..[228]

Он замолчал, ожидая, по-видимому, что все остальные вштабном вагоне тоже заговорят о создавшейся ситуации, и тогда он ещё раздокажет, что уже пять лет тому назад предвидел, как Италия поведёт себя поотношению к своему союзнику. Но он жестоко просчитался, так как капитан Сагнер,которому ординарец батальона Матушич принёс со станции вечерний выпуск«Пестер-Ллойд», просматривая газету, воскликнул: «Послушайте, та самая Вейнер,на гастролях которой мы были в Бруке, вчера выступала здесь на сцене Малоготеатра!»

На этом прекратились дебаты об Италии в штабном вагоне.

* * *

Ординарец батальона Матушич и денщик Сагнера Батцер, такжеехавшие в штабном вагоне, рассматривали войну с Италией с чисто практическойточки зрения: ещё давно, в мирное время, будучи на военной службе, онипринимали участие в манёврах в Южном Тироле.

— Тяжело нам будет лазить по холмам, — вздохнулБатцер, — у капитана Сагнера целый воз всяких чемоданов. Я сам горныйжитель, но это совсем другое дело, когда, бывало, спрячешь ружьё под куртку иидёшь выслеживать зайца в имении князя Шварценберга.

— Если нас действительно перебросят на юг, в Италию…Мне тоже не улыбается носиться по горам и ледникам с приказами. А что дожратвы, то там, на юге, одна полента и растительное масло, — печальносказал Матушич.

— А почему бы и не сунуть нас в эти горы? —разволновался Батцер. — Наш полк был и в Сербии и на Карпатах. Я ужедостаточно потаскал чемоданы господина капитана по горам. Два раза я их терял.Один раз в Сербии, другой раз в Карпатах. Во время такой баталии всё можетслучиться. Может, то же самое ждёт меня и в третий раз, на итальянской границе,а что касается тамошней жратвы… — Он сплюнул, подсел поближе к Матушичу идоверительно заговорил: — Знаешь, у нас в Кашперских горах делают вот такиемаленькие кнедлики из сырой картошки. Их сварят, поваляют в яйце, посыплют какследует сухарями, а потом… а потом поджаривают на свином сале!

Последнее слово он произнёс замирающим от восторга голосом.

— Но лучше всего кнедлики с кислой капустой, —прибавил он меланхолически, — а макаронам место в сортире.

На этом и здесь закончился разговор об Италии…

В остальных вагонах в один голос утверждали, что поезд,вероятно, повёрнут и пошлют в Италию, так как он уже больше двух часов стоит навокзале.

Это отчасти подтверждалось и теми странными вещами, которыепроделывались с эшелоном. Солдат опять выгнали из вагонов, пришла санитарнаяинспекция с дезинфекционным отрядом и обрызгала всё лизолом, что было встреченос большим неудовольствием, особенно в тех вагонах, где везли запасы пайковогохлеба.