С осени 1908 г. «дружба между императрицей и Аней Вырубовой становилась все теснее, а влияние последней все возрастало, в то время как она сама полностью находилась под гипнозом Распутина. Вырубова постоянно ездила на квартиру старца на Гороховой и принимала его указания, как нужно воздействовать на императрицу»[1292]. Лишь в недолгие периоды временного отсутствия «Ани» и «Гриши» в душевном состоянии царицы появлялись «благоприятные изменения», поскольку исчезал «элемент, который… постоянно возбуждал ее нервозность».

Лето 1912 г. царская семья вместе с Вырубовой провела в Крыму. Желая нейтрализовать учащавшиеся обращения к царю с призывами удалить Вырубову и Распутина от двора, фрейлина старалась расположить к себе и монарха. «Она всегда выбирала за столом такое место, откуда хорошо могла его видеть, и не отрываясь смотрела на него, смущая взглядом. Иногда она исчезала на несколько дней, и все знали, что она поехала в Севастополь, чтобы встретиться с Распутиным». Дабы не раздражать общественное мнение, Распутин в то время держался в стороне от окружения царицы. Главное управление по делам печати российского правительства запретило писать о Распутине[1293].

В военном 1914 году дружба Распутина и Вырубовой еще «окрепла». «С этого же времени как она, так и Распутин начали проявлять все больший и больший интерес к вопросам внутренней политики»[1294], хотя «более ограниченную женщину в мире найти [было] трудно»[1295]. С началом войны усилилось и их влияние на царицу, чье «непоколебимое упорство в отношении Распутина» производило впечатление «настоящего душевного расстройства неизвестного происхождения». Болезненным душевным состоянием царицы объясняли также ее настояния, чтобы царь взял на себя верховное командование армией и перенес Ставку в далекий Могилев. Исторические исследования доказали главную роль Распутина в этом решении[1296]. Германская разведка, воодушевленная его успехом, отбросила всякую осторожность по отношению к нему; конфиденциальный, предназначенный только для внутреннего служебного пользования новостной бюллетень отделения политики тылового учреждения Генштаба в Берлине под названием «Из зарубежной прессы» то и дело писал о Распутине и его «большом влиянии на царя и его жену»[1297].

В отсутствие царя, находившегося в Ставке, царица постепенно забрала в свои руки все государственные дела в столице, утверждая, что она здесь «единственный мужчина» и «под юбками у нее надеты брюки»[1298]. Все решения ей внушали «единственные верные люди» — «Аннушка» и «Гриша». Они изолировали царицу от общественной жизни, ограничив ее социальную сферу узким дворцовым кругом и стоящим в парке домом Вырубовой. Последний стал тайным местом деятельности царицы и Распутина. Там царица встречалась с «другом» (Распутиным) и лицами, имевшими неоднозначное происхождение и совершенно однозначные интересы. Там Вырубова принимала возможных сторонников «дела мира», оценивала их пригодность и надежность, чтобы при положительных результатах препроводить с рекомендацией о том или ином назначении к Распутину, который после соответствующей проверки со своей стороны представлял их царице[1299], а та, пользуясь преобладающим влиянием на царя, умело добивалась от него новых назначений и должностных производств, одобренных «другом». Анне Александровне при этом очень пригодились служебные знания отца. Вследствие рекомендаций Вырубовой и нашептываний Распутина царица ковала цепь роковой «чехарды»[1300], которая с головокружительной скоростью сбрасывала с постов способных к управлению политиков, облекая реальной властью продажных, бесталанных людей, любезных далеким хозяевам обоих ее приспешников[1301].

Настоящая власть принадлежала не царице, а ее серому кардиналу Распутину. Тот вел российский государственный корабль туда, куда указывали ему ближние помощники и меценаты и их далекие хозяева, чьими посредниками они выступали. У него имелся собственный «штаб»[1302]. Самый близкий к Распутину из четырех его личных секретарей, Арон Симанович[1303], однозначно связывал цели Распутина с пожеланиями немцев: по его словам, главный принцип, которым последний руководствовался в своем политическом влиянии на царя и царицу, состоял в скорейшем заключении сепаратного мира с Германией[1304]. При этом обдумывалась идея изоляции царя и регентства царицы. Непосредственно на месте Распутина финансировали два могущественнейших финансово-промышленных магната «партии мира»: банкир Дмитрий Львович («Митя») Рубинштейн, директор-распорядитель Русско-французского банка, в германских интересах скупивший через русских подставных лиц большинство акций влиятельной газеты «Новое время», которого Распутин защищал от расследований и преследований при помощи личной протекции царицы, и крупный предприниматель (вагоностроитель, член советов директоров Сибирского торгового банка и Общества юго-восточных железных дорог) Игнатий Порфирьевич Манус, благодаря своим петроградским банковским связям, связным со Швецией и агентам в самой Швеции обеспечивавший — параллельно с Рубинштейном — регулярное субсидирование Распутина немецкими деньгами[1305]. Симанович метко называл эти субсидии гонораром старца за «мирную пропаганду»[1306].