Его оптимистическое настроение разделяли и министр иностранных дел Сазонов, считавший победу под Лодзью гарантированной, и начальник Главного управления Генштаба Беляев, который сообщил, что три немецких корпуса уже окружены, немцы между Бжезинами и Стрыковом предпринимают последние отчаянные попытки прорваться на север, однако транспорт под 150 тыс. пленных готовится[1330].

Немецкие военные позже подтвердили, что, «судя по всему, участь группы Шеффера была решена» и «нельзя сказать, что русские поторопились, подгоняя пустые составы для перевозки пленных»[1331]. Тем не менее они так и не открыли причин коренного изменения ситуации. Утром 24 ноября Эриху Людендорфу представили якобы перехваченную «радиограмму русского верховного командования» о том, что «на участке Варшава — Скерневице приготовлены 60 пустых составов, чтобы увезти плененную немецкую армию, состоящую из трех корпусов и двух кавалерийских дивизий»[1332]. Людендорф писал в 1919 г.: «Что я при этом почувствовал, не могу описать. Что стояло на кону?!.. Проигранная кампания! 9-ю армию пришлось бы отвести. И чем бы тогда кончился 1914 год?»[1333] Только используя все имеющиеся возможности и задействуя связи по ту сторону линии фронта, Людендорф мог помочь прорыву окруженных войск на север и не дать посадить их в эти эшелоны. Несомненно, вследствие его вмешательства в ночь с 24 на 25 ноября произошли события, труднообъяснимые по сей день: ночью, в тумане окруженные вырвались из котла, практически беспрепятственно прошли через кольцо русских войск на север, снова сомкнулись с 9-й армией и выстроили фронт против русских 2-й и 5-й армий.

То, что ВК в оперативной сводке от 1 декабря назвало «одним из прекраснейших военных подвигов кампании»[1334], Людендорф позднее объявил «блестящим военным подвигом»[1335], германские разведчики — «смелым военным подвигом»[1336], а Гитлер задним числом почтил переименованием города Лодзь в Лицманштадт, стало возможно благодаря вопиющим должностным нарушениям и «грубым ошибкам, сделанным в руководстве армиями главнокомандующим Северо-Западным фронтом генералом Рузским и его штабом»[1337]. Окруженную группу Шеффера — Лицмана спасло не «малодушие» штаба Северо-Западного фронта, как тот оправдывался впоследствии, а по преимуществу обдуманное пособничество врагу: генерал Рузский приказал 1-й, 2-й и 5-й армиям немедленно отступить[1338]. После энергичных протестов генералов Ренненкампфа и Плеве и требования Ставки безотлагательно возобновить боевые действия Рузский вынужденно отменил свой приказ, но он успел внести непоправимое расстройство в ряды войск. Меры, принятые Плеве по возобновлению боев, слишком запоздали, чтобы восстановить прежнее положение, и атака русских на опустевшие Бжезины оказалась выстрелом в воздух.

Правдивого объяснения от немецкой стороны не последовало. Заданное Людендорфом описание битвы[1339] умалчивает об истинных причинах происходившего, зато дает представление о несогласованности действий растерянных русских войск и применении крайних мер немецким командованием. Лодзинское сражение началось 20 ноября обстрелом Лодзи немцами с намерением поразить и вывести из строя великого князя в его штаб-квартире в центре города. Замысел не удался, и за два дня дело приняло совершенно другой оборот: «Стало ясно, что рассчитывать придется только на себя, будучи окруженными со всех сторон. Нужно было прорвать железное кольцо!» (Вульффен). Это казалось невозможным, так как пехота всех трех дивизий находилась в непосредственном соприкосновении с врагом, который теснил противника с юга, а на севере мог заградить переправы через реку Мязга. Оставался единственный выход: боевым частям перейти мост в городке Карпин одной колонной, вместе со многими сотнями машин, орудий, обозов с вещами, тыловыми службами, боеприпасами, ранеными и пленными, собраться в оставленном ранее узловом транспортном пункте Бжезины и оттуда прорываться на север к немецким главным силам. Для этого следовало успешно оторваться от сражающегося неприятеля. Подспорьем могли послужить ночь и густой ноябрьский туман. Решили, что 50-я и 49-я резервные дивизии (РД) и 3-я гвардейская дивизия (ГД) с частями 41-й дивизии начнут уходить поздним вечером 22 ноября с интервалом в час, I кавалерийский корпус (КК) и 6-я кавалерийская дивизия будут их прикрывать, а 9-я кавалерийская дивизия вести разведку на востоке и севере. Оторваться удалось, по словам Вульффена, благодаря усталости неприятеля, который «спал, несмотря на шум от сбора наших войск». Если бы он стал «наседать, то неизбежно случилась бы катастрофа».

Такое объяснение не слишком правдоподобно, учитывая, как способны шуметь, трогаясь в путь, десятки тысяч людей и лошадей, сотни машин и орудий. Русские войска не помешали им и не пустились в преследование, потому что получили от штаба Северо-Западного фронта приказ к отступлению. Равно как бесконечная вереница могла беспрепятственно пройти по карпинскому мосту лишь потому, что его никто не обстреливал. Генерал фон Шеффер спокойно регулировал у въезда на мост движение длинных колонн, наблюдая, как тянутся мимо «пулеметные расчеты, радисты, телефонисты, транспорты с легкими боеприпасами, боевые эшелоны, аритллерия, нагруженные ранеными машины и пленные». «Слева от Борово на опушке леса смертельно усталую маршевую колонну сопровождала [!] русская кавалерия. Время от времени раздавался выстрел. Но это только подгоняло вперед, вперед из окружения». Данная фраза намекает на осведомленность немецких штабов о русском приказе к бездействию, иначе немцы отвечали бы даже на одиночные выстрелы.