– За кого пойдут мстить все три сына? – вздохнул Горр. – За отца.

– Их отец был тварью?!

С Гуистилом Друста связывало уважение, понемногу перерастающее в дружбу. Узнать, что твой боевой товарищ – дитя тех чудищ, которых вы бьете, было… как удар молнии.

– Это не совсем так, – покачал головой круитни. – Человек тварью быть не может, но лихо ан-дубно способно избрать себе пристанище в любом существе. В дереве. Звере. И человеке. Это не всегда бывает с рождения.

Друст понимающе кивнул. Повертел в пальцах кинжал. Метнул в землю. Метнул еще раз, прицелившись, – попал в ту же точку. Покидал еще несколько раз, на последнем промазал. Убрал клинок в ножны и спросил:

– Сыновья Нейтона тоже бились с Седым? Трое на одного?

– Не знаю. Они не рассказывали. Просто когда я пришел сюда, Рин мне сказал, что я – такой же, как они.

– Ясно.

– Не надо расспрашивать Гуистила, а? Они не хотят вспоминать ту историю.

– С чего ты взял, что я побегу его расспрашивать? Обойдемся без возвращений в прошлое. Он – тот, кто он есть, а не тот, кем он был.

…Седой, искоса наблюдавший за этой парой, удовлетворенно улыбался – Грудлоин Горр отлично выполнил его приказ: Друст сейчас думает отнюдь не об объятиях Риэнис.

* * *

Последний стежок. Ковер готов. Эссилт сворачивает его и бежит к замку, бежит так быстро, что замок еще не успевает принять свой облик. Еще дубы, а не мощные стены. Еще ветви, а не ажурные решетки окон. Еще среброствольные ясени, а не колонны. Еще нет той лестницы, по которой взбегает королева, не замечающая, что под ее ногами – пустота. Еще склоненные деревья, а не арки галереи ковров.

Она не замечает. Она еще издалека высматривает лишь одно: ковер Сархада. Черно-золотое пятно среди… желтеющей листвы? серых камней? – неважно.

Ковер. Рисунок неподвижен.

– Сархад, открой, это я! Сархад!

Под ногами королевы твердеет каменный пол, за спиной обретает облик аркада.

– Сархад, я закончила. Вот ковер, о котором ты говорил.

Замок, наконец вернувший себе свое обличье, тонкими шпилями вонзается в небеса.

– Са-а-архад!!

Золотая кромка из языков пламени неподвижна.

– Сархад, я так спешила… ты обещал… как же так…

По щекам Эссилт текут слезы.

Она каждый день приходит в эту галерею. Стоит, смотрит на его ковер, ждет. Иногда плачет. Иногда спокойна, но так, что мне становится страшно. Я, я боюсь – ее?!

Она просто ждет от него обещанное кольцо! Она приходит получить от мастера работу, и только!

Почему меня это так волнует?

Сархад не обманет ее, я уверена. Он сделает всё возможное, чтобы она отсюда ушла. А если Сархад берется сделать всё возможное, то лишь глупцы сомневаются в том, достигнет ли он цели.

За исключением, разумеется, попыток освободиться. Интересно, каким именно заклятием сковал его Мирддин? Жаль, я поклялась богу дорог никогда не спрашивать об этом…

Да, Сархад рано или поздно отправит Эссилт к Марху. Она уйдет, а он останется. Со мной. Он снова будет моим. Как когда-то.

Или – я обманываю себя? Сархад никогда не был чьим-то. Это мы были – его. Его якобы друзьями. Его игрушками.

Но эта девчонка – даже не возлюбленная! Она верна Марху, я это знаю точно.

Почему же черная сеть духоты накрывает меня всякий раз, кода я вижу, как Эссилт жадно смотрит на его ковер?!

Эссилт стояла перед неподвижной, равнодушной тканью. Перед мертвой тканью. Королеве казалось, что этот рисунок никогда и не двигался, что возможность пройти сквозь него ей приснилась. Что на самом деле не существует ни Сархада, ни его обещания.

Эссилт резко отвернулась, стала рассматривать что-то в окне. Она не поворачивалась долго, очень долго… десять ударов сердца, а то и всю дюжину. Потом не выдержала, взглянула на ковер… Прежний рисунок. Просто ткань. Тряпка на стене.

– Королева, пожалей нас… – раздался вдруг тихий голосок.

Эссилт увидела, что ее тянет за подол маленький брауни, не выше локтя высотой, – очень старое, сморщенное, лохматое существо.

– Пожалеть? Кого? Что случилось?

– Королева, из-за тебя трясется весь замок. Ты так хочешь пройти сквозь эту стену, что кладка скоро рассыплется от твоего гнева, а в лесу буря ломает деревья. Королева, разве мы виноваты, что Сархад никого не впускает?

– Но я… – растерялась Эссилт, – я очень…

Она хотела сказать «я очень жду кольца», но посмотрела на несчастную мордашку брауни и договорила совсем другое:

– Я очень виновата перед вами, но что же мне делать?

– Займи себя новым рукоделием, пожалуйста. Это тебя успокоит. И замок перестанет дрожать.

Она послушалась старенького брауни и заставила себя начать новую работу.

Ковер, на который она потратила всё лето, она запрятала подальше, возненавидев его: так спешила его закончить, а он оказался не нужен. По крайней мере, не нужен так скоро.

Снова в покоях Эссилт застучал ткацкий станок, и хотя королева по-прежнему каждый день поднималась в галерею ковров, она заставляла себя думать о новом рукоделии. «В конце концов, – твердила она себе, – Сархад обещал закончить кольцо не раньше осени. А это может быть и зимой, и весной, и даже следующим летом…» От последней мысли ее сердце сжималось в комок.

Новое полотно из туманов было соткано, и королева принялась вышивать. У вышивки было одно огромное преимущество перед ткачеством: ею можно было заниматься в ковровой галерее, то и дело бросая взгляд на неподвижный пламенный узор.

Осень сменялась предзимьем, по галерее гуляли злые, пронизывающие ветра. Эссилт не замечала, что дрожит, – но она бы не променяла этот холод на самый теплый покой замка.

– Ждешь своего красавца? – вдруг услышала она.

Друст.

На нем был серый килт охотника, на боку – кинжал из белого дерева, за спиной лук. Сильно отросшие за это время волосы стянуты в хвост на затылке. Не сразу и поймешь, что это – человек.

В руках он держал нечто меховое и пушистое.

Эссилт встала, отложила шитье (туманная ткань соскользнула на пол) и подошла к былому возлюбленному:

– Он обещал мне помочь вернуться к Марху.

Друст мрачно усмехнулся, потом протянул королеве мех:

– Возьми. Здесь холодно, а я не удивлюсь, если ты проведешь на этой галерее всю зиму.

– Спасибо. Но откуда ты знаешь?

Друст мрачно усмехнулся: