Полдня мы потратили на бессмысленные походы по магазинам. Купили пару симпатичных платьев для Катерины. Ирка разорилась на какие-то супердорогие французские туфли. Потом страшно нарушили диету в итальянском ресторане и решили посетить нашу бывшую старосту Наташку Пивоварову.

Асрян зависала в социальных сетях и выловила там немало фамилий из прошлого. Вернулись, оставили машину перед домом и вызвали такси.

Завалились мы к Пивоваровой около шести, естественно, с парой бутылок вина. Староста теперь считалась узнаваемой личностью в среде питерских патологоанатомов, что и неудивительно. На кафедре числилась уже почти доцентом, занималась только криминалом. В довершение имела репутацию очень сложно подкупаемой особы. Хотя в редких случаях, когда считала нужным, могла сама пойти навстречу. Кому – следствию, подсудимому или родственникам потерпевших, это она решала сама. По дому болтался племянник, ребенок двоюродной сестры, скончавшейся два года назад от передозировки героина. Своих детей и мужа не обнаружилось. Зато в квартире был хороший ремонт, перед подъездом стоял «БМВ», на рабочем столе валялась груда писанины. Годы сделали Пивоварову мягче. По крайней мере, нам она была искренне рада.

Мы продолжили нарушение диеты, заливая совесть алкоголем, который сильно расслабил. Мы с Асрян то затевали перекрестный допрос, то слушали пивоваровские сбивчивые монологи. Из разговора сделали вывод: староста за годы работы с молчаливыми подчиненными стала добрее относиться к живым.

– Ну, в том, что Ирка преуспеет в своем мозгокопании, никто и не сомневался, но ты-то, Сокольникова, блин, ты ж талант! Эх, вот идиотское государство: врачи уходят, а дураки остаются.

Поскольку тема оказалась для меня не нова, в душе ничего не всколыхнулось.

– Свои собственные стабильные деньги много что компенсируют, Натаха. Так сказать, самостоятельная женщина.

– Не верю, что ты одна.

– Последние пару месяцев точно одна, даже не сомневайся.

– Черт, Асрян, ну если такие конфеты одни, то что мне-то говорить? Вообще никаких шансов. Тем более теперь я вон, девушка с нагрузкой. Пацан все никак в себя прийти не может: то кидается на меня с криками, то плачет на коленях.

– А он что, до последнего с ней жил?

– Нет, конечно. С бабушкой последние полтора года был. Уже когда совсем плохо стало, я по блату сестрицу в Девяткино заперла. Там теперь хороший наркологический центр. Прожила там около шести месяцев. Мы уже думали: все – стойкая ремиссия. Вот каждый раз удивляюсь, девчонки, ведь мы ж медики, все понимаем про всех, а как самих коснется, так тоже начинаем то в святого духа, то просто в чудеса чудесные верить. В общем, погибла неожиданно, из-за передоза, через полтора месяца после выписки. Мы даже не успели понять, что она опять. Я думаю, сама передознулась. Устала, и все. Это ее право, в конце концов, ведь в последние два года уже и ВИЧ, и гепатиты… Я сама вскрывала… Не хотела, чтобы кто-то другой ковырялся. Что там было, страшно сказать. Ни легких, ни печени, ни мозгов. Вот так вот. А бабушка уже старенькая, тетка моя. Так что пацан у меня.

– Ну и хорошо, теперь не одна.

– Ну да, теперь не одна. Ой, давайте про живых уже. Кто про кого что слышал, выкладывайте.

В ходе дальнейшей болтовни мы быстро поняли, что последнее время совершенно выпали из пространства. Наташка знала все и про всех. Многие поразводились, многие ушли, как и я, из медицины, кто-то даже эмигрировал вслед за Петькой. Его бывшая жена нашла после развода состоятельного американского хирурга. Теперь сидит дома, не работает.

Мы веселились. Я вспомнила про свою детскую влюбленность в Петьку, а Ирка со смехом прокомментировала:

– Вот, Сокольникова, тебя бог и наказал. Не любила своего Сорокина, парень и запил.

Наташка, как ни странно, за меня вступилась:

– Ты че, Асрян?! А еще мозгоправ хренов! Да он бы другие поводы нашел еще сто раз спиться, чего говоришь-то?!

Ирка ржала.

– Наташка, как у тебя раньше было плохо с юмором, так и сейчас.

– Да вообще, разве мы меняемся, Ир? По-моему, какими были, такими и остались, и это круто. Тут как-то, знаете, встретила из параллельной группы… помните, Петькина первая любовь… бросила его из-за какого-то кошелька… черт, не помню, как ее зовут. Столкнулись в Гостинке, сели кофе выпить. Я даже удивилась, что она до меня снизошла. Потом только сообразила: она ж в патанатомии работает, в Институте Отто. Значит, в их местном морге. Наверное, решила со мной повасьваськаться на всякий непредвиденный случай. Моя фамилия у многих в горле поперек стоит. Думают, что я не в курсе, кто и как мне косточки перебирает. Правильно, пусть боятся, а то совсем оборзели: какие угодно заключения лепят за бабки, никаких границ уже не осталось.

– Да ладно, ты, смотрю, тоже не на зарплату живешь.

– Я и не говорю, что вся пушистая, но надо хотя бы самой принципы-то иметь.

Наташкин моральный облик не был так занимателен, как сюжет про Петькину бывшую.

– Так, Натаха, про деньги мы поняли. Ты от темы отклонилась.

– Да-да… Так вот: сидим, кофе пьем, о том о сем, мне тоже любопытно все-таки, что у нее да как. Она же, как и ты, Сокольникова, в примах ходила, только нос задирался на два этажа выше, чем у тебя. Говорили о том о сем, а потом чувствую, какая-то она вроде и такая же, вся довольная собой, и так же высокомерно на меня смотрит, но глаза совсем другие. Как у бабушки. Старые такие, ничего в них уже нет. Даже немного про себя заговорила: развелась со своим богатым, детей от него не родила, материально от него оторвать не смогла ничего путного, только вот успел ее в Отто устроить. Ну хоть работа. Через час мы и разошлись: она пошла в метро, а я – в город.

Около десяти мы с Асрян и Наташкой спустились во двор и еще полчаса прощались возле подъезда в ожидании такси. Ноги уже держали не очень уверенно. На пьяную голову было решено: в этом году обязательно летом соберемся всем составом, съездим на Финский залив с шашлыками, отдохнем и опять почувствуем себя незагруженными жизнью студентами. Если, конечно, получится. Наговорились так, что в машине ехали молча. Я все думала: наверное, Ирка от меня очень устала, теперь я как новый домашний питомец. Но пока что одна я оставаться не могла совсем. Сейчас хотя бы не было Сашки, и я не лезу в их вечернюю интимную жизнь. Я погоняла эти мысли, не выдержала и вывалила все Ирке на голову.

– Дура ты, Сокольникова. Ты что, мне бы не помогла?

– Да нет же, конечно бы, помогла. Только вот думаю, есть у меня столько сил, как у тебя? И страшно становится, что нет.

– Ты все-таки тупая. Любая дружба – это же взаимообразный процесс. Я тоже что-то получаю, если вдуматься. Хотя бы самоутверждаюсь за твой счет. Самоутверждение – это уже немало для толстой армянской задницы.

Мы замолчали и тут же впали в дрему.

Минут через пятнадцать мы проснулись от звонка на моем телефоне. Номер был неизвестен. Часы показывали около одиннадцати. По пьяной инерции в голове пробежала волна возмущения: вот беспардонные люди, врач, между прочим, тоже человек, хочет отдыхать, спать, есть, выпивать и вообще… не хочет разговаривать по телефону. Звонила какая-то Светлана. Через несколько секунд я сообразила, кто это.