– Ты что, не понял? Когда я захочу жениться, то это будет неради женской красоты. Не ради ее богатств, не ради знатности рода!.. Это будеттолько по любви, редкой и необыкновенной…

Ездра всплеснул руками. Подпрыгнул от радости:

– Прекрасно! У меня как раз есть такая! Пойдем, пойдембыстрее.

Озадаченный Храбр, совершенно сбитый с толку, потащился,влекомый настойчивым иудеем в сторону раскрытых врат Нового Иерусалима.

Багровое солнце, разбухшее и отяжелевшее, сползало к далекойполоске земли. Вся западная часть неба была красной, Рус понял подсказку богов,что в крови все-таки рождается новое племя, новый народ. За ночь земля и небоочистятся от пролитой крови, утро будет ясное, как смех ребенка, а небоокрасится лишь нежным румянцем…

К вечеру он оседлал Ракшаса, тот с готовностьюпомчался к воротам града. Стражей было еще больше, но одна из створокоставалась приоткрытой. Рус заметил среди кучки ­иудейских воинов двух скифов.Оба высились как дубы среди кустарника. Солнце блестело на выбритыхголовах и валунах голых плеч. Иудеи что-то торговали у простодушных скифов.

За Русом увязался неотступный Буська, гордый прозвищеморуженосца, как его называли иудеи, не в силах выговорить трудное слово«отрок». Его низкорослая, мохнатая лошаденка не отставала от горячего Ракшаса,неслась бок о бок, еще и норовила куснуть или хотя бы пихнуться в бешенойскачке.

В городе пришлось пустить коней шагом, вид скачущеговсадника может напугать так, что снова схватятся за оружие, да и тесно, как онитут живут, скифы не выносят тесноты, а тут, как нарочно, все тесно, криво,переулки переходят в другие проулки и даже тупики, под ногами грязь, нечистоты,словно гадят прямо из окон.

Рус остановил коня подле дома Соломона, а Буська унессядальше по улице в сторону дома Исхака. Повозка Соломона все еще стояла передворотами. К конской морде подвесили почти пустую торбу с овсом, конь мерноее встряхивал, выбивая застрявшие в складках зерна.

Соломон вышел навстречу, растерянный, с блестящими глазами,непривычно суетливый. Рус спрыгнул на землю, спросил жадно:

– Что решили?

Соломон сглотнул ком в горле, в глазах попеременно возникалито страх, то сомнение.

– В важных вопросах мы, иудеи, решаем… одинаково. Ну,почти всегда. Меня другое тревожит. Как ты такое сообщишь своему народу?

Рус удивился:

– Так же, как и тебе.

Он стоял перед ним могучий, чистый, как медведь под дождем,с ясным лицом откровенного, бесхитростного ребенка. Конь шумно дышал и тыкалсямягкими губами ему в ухо. Соломон ощутил, что не может смотреть князю русов вглаза, словно замыслил что-то постыдное.

– Прости, – возразил он с усилием, – но твояжена – это твоя жена. Что бы ты ни говорил, но мне, старому человеку,лгать не надо… Племя не взбунтовалось, когда ради женщины ты готов былподвергнуть их опасности дальней дороги в зиму, – это еще как-то понимаю,хотя все еще в голове не укладывается, но сейчас ты хочешь…

Он топтался на месте, переступал с ноги на ногу, мучительноподбирал слова.

Рус окинул взором сгорбленного иудея. Соломон видел, какскиф еще больше расправил плечи, в чистом лице проступила надменная гордость.Голос стал громче:

– Судишь по своему народу?

– Ну, хотя бы…

На улице в отдалении сразу же стал скапливаться народ. Настрашного вождя Гога смотрели с ужасом, а когда он слегка поворачивал голову,тут же отворачивались, а то и прятались друг за друга, шмыгали за углы. Рус спрезрительным сожалением оттопырил губу:

– Сколь жалок твой народ! Вы хоть иногда зрите на звездноенебо? Да разве главное – выжить? Надо жить красиво и гордо. Мой народ меняпоймет. Наши певцы поют не о богатой добыче, что захватывают наши герои, а отом, как сжигают ее, закапывают в землю или просто гордо проходят мимо!Нам идти дорогой подвигов, через грязь и пыль странствий, получая раны, впереди вперед – к славной ­ги­бели!

Соломон морщил лоб, двигал губами, наконец сказалнерешительно:

– Да-да, конечно. Умом вас не понять, и нашей мерой неизмерить. У вас особенная стать… гм… в такое можно только… м-м… верить.Ради красного словца или жеста можно и головой в дуб с разбега? Нам такое недано, но я верю на слово. Господь создал разные народы. Одни умные, другие… гм…отважные. Если твой народ тебя поймет… Но ты уверен, что поступаешь верно?

В мужественном лице молодого князя дрогнула жилка. Русна миг уронил взгляд, а когда заговорил, Соломон наконец-то уловил тревогу идаже страх:

– Нет, не уверен… Но как верно? Как велит Покон? Но Поконповелевал тем народом, из которого мы вышли. Но мы уже не скифы… хоть и зовемсяими. Даже мои братья увели уже не скифов, хотя они больше скифы, чем мы… Им ненадо было так меняться, как нам.

– Почему?

– Чтобы выжить.

Соломон взглянул остро. Его народ, народ иудеев, чтобывыжить, изо всех сил цепляется за старые обычаи, старые заветы. А эти…

– Скифам бы не выжить, – объяснил Рус, голос его сталгорячее. – Понимаешь? Мы пришли в другой мир. И чтобы уцелеть, намлибо надо было принести с собой всю могучую державу скифов, тогда можно неменяться, либо стать племенем этого мира. Наши волхвы на ходу переплавляли насиз скифов… прости, это звучит чересчур гордо, в русов. Придумывали новыеобряды, одежду. Головы мы раньше не брили, женщин из чужих племен не брали…Ага, вот еще хотел спросить, да забывал: почему ваш народ ненавидит солнце?

Соломон удивился:

– Ненавидит? С чего бы?.. Побаивается – да.В тех краях, откуда наш народ, издревле поклонялись звездам. Солнцегубительно, сжигает все живое. Звери прячутся в тень, ящерицы закапываются впесок. Только ночами ­про­хлада…

Рус мощно хлопнул себя по лбу, будто убивал комара размеромс летучую мышь:

– Вот что означал тот знак!

Нагруженные телеги кое-кто начал разгружать, предрекаярешение, которое вынесет вслед за старейшинами общее собрание народаизраильского. Рус и Соломон видели, что медлительный Бугай бесстрастнораспоряжался как своими людьми, так и иудеями, сам помогал разгружать телеги.Из дома выскочил мальчишка, обеими руками прижимал к груди кувшин. Бугай легкоподхватил одной рукой, напился, расплескивая капли. Увидел Руса, протянулкувшин. Вино было сладкое, терпкое, бодрящее. Кровь мгновенно разогрелась.Бугай вдруг гулко расхохотался:

– Ты был прав, что скоро будем пить это вино в их ­граде!

Через улицу пошла маленькая женщина с милым усталым лицом,на ее плече прогибалось коромысло под тяжестью двух ведер. Рус узнал Хеву.Бугай остановил, деловито потыкал пальцем в живот: