у вас есть – это второе завещание?

– Нет. Прочитав мне означенный документ, барон запер его вот в этот секретер. Он пожелал, чтобы завещание было оглашено через неделю после его кончины. Только в этот день с него разрешается снять печати.

Теперь баронессе Ассерман стало ясно, почему супруг посоветовал ей, несколькими годами раньше, в пору ожесточенных ссор между ними, продать все ее драгоценности и купить на вырученные деньги жемчужное ожерелье. Но оно оказалось поддельным, и нынче Валери была разорена; не имея никакого личного состояния, она осталась без гроша.

За день до оглашения завещания некий автомобиль затормозил на улице Лаборда перед скромным строением с вывеской:

АГЕНТСТВО «БАРНЕТТ И Ко»

Открыто с 14 до 15 часов

Бесплатные консультации

Дама в глубоком трауре вышла из авто и постучала в дверь.

– Входите, открыто! – крикнули изнутри.

Она вошла.

– Кто там? – раздался тот же голос, который она узнала; он шел из заднего помещения, отделенного шторой от приемной.

– Баронесса Ассерман, – сказала она.

– Ах, прошу меня извинить, мадам. Благоволите присесть, я приду сию же минуту.

В ожидании агента Валери Ассерман оглядывала помещение. Оно практически пустовало: стол, пара старых кресел, голые стены, никаких папок с делами, ни единой бумажки. Единственным украшением и рабочим инструментом конторы был телефонный аппарат. Однако в пепельнице лежало несколько окурков самых дорогих сигарет, оставивших в помещении приятный изысканный аромат.

Штора в глубине комнаты приподнялась, и показался Джим Барнетт, бодрый и улыбающийся. Все тот же потертый редингот, тот же пошлый галстук. И монокль, болтающийся на черном шнурке.

Устремившись к руке баронессы, он поцеловал ее перчатку.

– Как вы поживаете, мадам? Ваш визит для меня – подлинное удовольствие… Но что это с вами? Вы в трауре? Надеюсь, ничего серьезного? Хотя… о боже мой, до чего же я глуп! Теперь вспоминаю… Барон Ассерман, не правда ли? Какое несчастье! Очаровательный был человек, а как он вас любил! Но… на чем мы с вами расстались?

Он вынул из кармана миниатюрный блокнот и перелистал его:

– Ага, вспоминаю… Барон Ассерман… Прекрасно… Поддельный жемчуг… Муж-взломщик… Красивая женщина… Очень красивая… Которая должна была мне позвонить…

Итак, дорогая мадам, – завершил он с преувеличенной фамильярностью, – я так и не дождался вашего звонка.

Валери пришла в полную растерянность от слов этого субъекта. Она вовсе не собиралась изображать убитую горем вдову, но все-таки испытывала гнетущее чувство потери, к которому примешивался страх перед будущим, перед грозившей нищетой. Она провела несколько кошмарных дней в предвидении грядущих несчастий, в угрызениях совести, страхе и отчаянии, следы которых уже легли печатью на ее поблекшее лицо… И вот теперь она смотрела на этого человека – жизнерадостного, непринужденного, говорливого, который словно и не понимал сложившейся ситуации.

Стараясь придать их беседе более приличный тон, она со скорбным достоинством рассказала ему о последних событиях, воздержавшись, впрочем, от обвинений в адрес мужа, и посвятила его в сообщение нотариуса.

– Прекрасно! Просто замечательно! – воскликнул детектив с радостной улыбкой. – Великолепно!.. Все это идеально укладывается в мою схему. Одно удовольствие – видеть, в каком порядке разворачивается эта волнующая драма!

– Удовольствие?! – переспросила Валери, совсем сбитая с толку.

– Ну да, именно удовольствие, которое должен испытывать мой друг, инспектор Бешу… Полагаю, он все вам разъяснил?

– Что «все»?

– Ну, как же – весь смысл этой интриги, все тайные пружины этого дела! Не правда ли, забавная история? Представляю, как потешался Бешу!

И Джим Барнетт сам расхохотался от души.

– Вот это да, каков фокус с раковиной! Ай да находка! Это скорее водевиль, нежели драма! Но до чего умело срежиссированный водевиль! Признаюсь, я сразу же почуял смысл этого трюка и, когда вы рассказали мне о водопроводчике, моментально установил связь между починкой раковины и замыслом барона Ассермана. И сказал себе: «Ага, вот оно как, черт возьми! Барон мало того, что затеял подмену колье, он еще и подыскал надежный тайник для настоящего жемчуга!» Для него это было важнее всего, не так ли? Если бы он просто надул вас, подсунув фальшивые жемчуга, и вы бросили бы их в Сену, как жалкую подделку, от которой хочется избавиться, это была бы еще неполная месть. Но для того, чтобы она стала поистине ужасной, сокрушительной, он решил хранить настоящий жемчуг у себя под рукой, иными словами – держать его в самом близком, но притом недоступном тайнике.

Джим Барнетт развеселился вовсю и продолжал, смеясь:

– Вот все это и было проделано согласно указаниям хозяина дома; нетрудно представить себе беседу между умельцем-водопроводчиком и банкиром: «А ну-ка, дружок, осмотрите как следует вот эту сливную трубу под моим умывальником. Она спускается к плинтусу и идет из моего кабинета к туалетной с почти незаметным наклоном, верно? Так вот, приподнимите слегка трубу так, чтобы в ней мог задержаться какой-нибудь предмет – до тех пор, пока не потечет вода. А когда кран откроют, вода мигом заполнит этот тайник и смоет находящуюся там вещь. Вам понятно? Тогда приступайте, устройте этот тайник в трубе, со стороны стены, чтобы он был невидим, и просверлите в ней отверстие диаметром примерно в один сантиметр…

Да-да, именно в этом месте… Превосходно! А теперь заткните дырочку вот этой каучуковой пробкой. Готово? Прекрасно, дружок! Мне остается только поблагодарить вас и завершить нашу маленькую сделку. Мы ведь договорились, не правда ли? И никому ни слова! Молчание! Вот, держите-ка – на это вы купите билет в Брюссель, поезд отходит в шесть часов вечера. А вот три чека, по которым вы получите там вознаграждение, обналичивая их по одному в месяц. Ну а через три месяца вы вольны вернуться назад. Прощайте, друг мой…» Далее следует рукопожатие. И тем же вечером – тем самым, когда вы услышали шум в вашем будуаре, – произошла подмена жемчуга и закладка настоящего колье в подготовленный тайник – иными словами, в углубление трубы! Ну а вообразить дальнейшее и вовсе не трудно. Чувствуя приближение смерти, барон зовет вас и просит: «Стакан воды, пожалуйста. Нет, не из графина… из-под крана». Вы подчиняетесь. И вот оно – возмездие, жестокое возмездие, осуществленное вашей собственной рукой, повернувшей кран. Из него течет вода, которая смывает жемчуг, и барон торжествующе бормочет: «Разве ты не слышишь, как они падают, одна за другой, в поток воды, как они уплывают… уплывают во мрак? Ах, Валери, какое наказание – эти падающие капли… падающие капли…»

Потрясенная баронесса молча выслушала эту речь, однако ее поразила не столько сама эта история, свидетельствующая о беспощадной ненависти мужа, сколько другое –