ты знал, что меня ждет? — разозлилась я наконец, забыв даже о своем намерении сначала инвертироваться.

— Знал, — как ни в чем не бывало ответил он.

— А почему мне не сказал? — Я даже остановилась от возмущения. — Мне всю ночь кошмары, один хуже другого, снились.

— Татьяна, кошмары — это не самое страшное, — хмуро бросил он. — Я и сейчас не хочу говорить о том, что Стас себе в голову вбил.

— Что он себе в голову вбил? — насторожилась я.

— Заманить тебя к себе — вот что, — рявкнул он.

— И что в этом плохого? — решила уточнить я.

— Ты помнишь его операции? — повернулся он ко мне, вперившись мне в глаза своим взглядом-крючком. — В вашем офисе, когда он вам ту стерву подсадил? Против Макса, когда тот Гале мозги промыть пытался? Ты помнишь темных, с которыми он операции проводит? Ты готова в этом участвовать? Всю вечность?

— Но он же и помогал нам, — тихо заметила я, морщась от воспоминаний.

— Да, помогал, — согласно кивнул мой ангел. — Но здесь. А на земле у него другие задачи. И если мы к нему попадем, нам тоже придется их выполнять.

— Но на земле же, — возразила я. — Своих сможем увидеть.

— Ты сегодняшнюю речь внимательно слушала? — ядовито усмехнулся мой ангел. — Как там было? Дисциплина в основе всего? Даже у Стаса свобода действий не абсолютная, а его костоломы на землю попадают, когда прикажут и куда прикажут.

Нет, так не пойдет! Это я собиралась привести моего ангела в покаянное настроение, а чтобы он сам себя в упадочническое загнал — так мы не договаривались! Мне всегда с ним проще было, когда он злился.

— Хватит ныть! — резко оборвала его я. — Кто тебе сказал, что я к Стасу собралась?

— Надеюсь, что нет! — В его голосе громыхнули знакомые раскаты. — Только он искушать у темных научился, и в руках у него рычаги разные имеются.

— Скажи мне прямо — заставить он меня может? — добавила я еще одно прежде безотказное полено в разгорающийся костер его злости.

— Не может! — отрезал он, сверкнув глазами, но в этой вспышке все пламя и сгорело. — Хотя мне уже кажется, что я вообще ничего не знаю. Как-то все здесь поменялось.

— Не знаю, что здесь поменялось, — обрадовалась я тому, что снова как на земле, он без меня ни в чем разобраться не может, — но мы остались прежними. Мы к Стасу не хотим, а значит, не идем. Все, точка.

Вечером, в комнате, я снова попыталась отвлечь его. Совместив полезное с … со справедливым.

Я предложила ему попробовать минимизировать наше воздействие друг на друга в инвертации. И привела в пример сегодняшнего инструктора. Мой ангел скептически и ожидаемо фыркнул.

Хорошо. Разозлившись, он всегда лучше концентрируется. И ничто не бесит его так, как повелительный тон — Марина не даст соврать. Я безапелляционно скомандовала ему сжимать и разжимать руки, чтобы убедиться, что они не закоченели. Мой ангел тяжело задышал, сжав губы в тонкую ниточку.

Я тут же инвертировалась, пока он свое раздражение не растерял. Ну, если и сейчас не взовьется…

Мой ангел рефлекторно съежился, но тут же резко выпрямился и вытянул перед собой руки. Сжав их в кулаки. Но смотрел он не на них, а мне в глаза…

Первой сдалась я. Когда заметила, что у него зрачки расширились.

— Ну, посмотри же! — протянула я несчастным тоном. — Руки даже не посинели.

— Я знаю, что это ощущение только у меня в голове существует, — медленно произнес он, с видимым трудом разжав зубы. — Но от этого оно не становится менее … неприятным.

— Хорошо, давай ты инвертируйся, — решительно вскинула я голову.

— Татьяна, не надо… — начал он.

— Нет, надо! — перебила я его. — У инструктора же получилось — значит, и я могу. И ты тоже, когда упрямиться перестанешь.

Он еще некоторое время смотрел на меня, прежде чем исчезнуть. Я встретила огненный шквал менее стоически — руки сами собой к лицу метнулись, чтобы хоть его прикрыть. Я еле остановила их в самый последний момент, сделав вид, что рассматривая свои ладони. Да, волдырей от ожогов видно на них не было — но боль, им сопутствующая, была абсолютно реальной. Предательское воображение тут же нарисовало такие же ожоги у меня на лице, и я охнула, не успев вовремя прикусить губу.

Ощущение жара мгновенно исчезло. Обмякнув от облегчения, я потеряла контроль над руками, которые тут же ощупали мое лицо.

— Ну что — может, обниматься все же будем? — донесся до меня неестественно спокойный голос моего ангела.

И в тот момент я ни секунды не сомневалась, что он специально саботировал мое предложение. Можно подумать, я отказывалась обниматься! Он просто не хотел пальму первенства от своего изобретения моему передавать!

Буквально на следующий день у меня появилась возможность убедиться в этом. Когда мы пришли в павильон, все мои соученики тут же разошлись по разным комнатам — я догадалась, что им накануне сказали, кто чем заниматься будет.

Мой ангел молча обошел меня и медленно двинулся вперед по пустынному коридору.

— А …, - растерянно промычала я ему вслед.

— Иди-иди, заждались уже, — бросил он мне, не поворачивая головы.

Вскипев, я пулей ворвалась в ту же, что и вчера, комнату. Там меня уже ждал другой сотрудник Стаса. С видимым нетерпением.

— Здравствуйте. Инвертируйтесь. Немедленно, — с ходу взяла я вчерашний командный тон.

И когда меня обожгло, мне и минуты не понадобилось, чтобы убедить себя, что это ощущение воображаемое. И то, что от инструктора намного меньший, чем от моего ангела, жар исходил, не имеет к этому ни малейшего отношения!

В тот день я смогла обучить проникновению в инвертацию двоих сотрудников Стаса. Наверно, ребяческое упрямство моего ангела привело меня в нужное состояние. А может, я случайно сразу правильный подход к ним нашла. Да и слух уже пошел, конечно, о том, что это возможно. Командам моим они подчинялись не просто с готовностью, а с нетерпением, каким-то детским ожиданием чуда в глазах, и я часто вспоминала маленького Игоря, когда мы с ним вместе окружающий мир открывали.

И откуда только взялась у этих ребят их леденящая кровь репутация?

Сложнее всего было выпытать у них описание их ощущений в присутствии других ангелов в невидимости. Этим они мне тоже Игоря напоминали, но постарше — из него точно так же каждое слово о его внутреннем мире клещами вытаскивать приходилось.

Оказалось, и в дальнейшем подтвердилось, что все сотрудники Стаса определяли невидимых собратьев по ощущению опасности. К первому землетрясению вскоре добавились