темным давно известно. А если докажешь, то еще хуже — опять забулькает о сокрытии стратегического открытия и коллаборационизме с противником.

Нет уж, лучше я сам.

Я рассказал ему о перемычках. Лишь чуть-чуть изменив хронологию. Вроде я услышал о них от темного гения и потом придумал, как их устанавливать. И с Татьяной уже проверил. И, разумеется, намеревался рассказать Стасу о них при первой же возможности. Для того, собственно, и пришел. И если бы он не раздул из мухи моей последней просьбы слона своих угроз Мариной…

— Ладно-ладно, — оборвал он меня, — будем считать, что я тебе поверил. Этому моих ребят тоже обучишь. А я им опусы для ознакомления раздам. И давай договоримся, — вдруг оживился он, — что ты будешь к этому гению раз в недельку наведываться — глядишь, еще что-нибудь из него выудишь.

Мне пришлось еще задержаться, чтобы и с ним найти общую мысленную волну. Моим самым ярким воспоминанием о нем была наша первая встреча в коридоре на этом самом этаже — еще тогда мне захотелось немедленно в невидимость перейти при виде его бицепсов и квадратной челюсти. В его сознании я и был в этой сцене невидимым — он меня тогда даже не запомнил.

Но мы все же решили выбрать для подачи сигнала не столь очевидно связывающее нас событие. Вечер воспоминаний мог бы затянуться, если бы не образ Марины, буквально зависший у меня над головой после упоминания Стаса о ней. Насчет него не знаю, но вряд ли можно было найти что-либо менее связанное со мной.

Мы остановились на нашем совместном визите к ней в больницу после ее аварии. За которым последовал визит к ее бывшему, а теперь уже и нынешнему хранителю. Чтобы он ее к нашему источнику питания подключил. Стас тогда еще утверждающую резолюцию на заявке подделал. О чем я ему с удовольствием напомнил.

И все же выходил я из административного здания отнюдь не в лучшем расположении духа. Хотел на внештатниках отыграться, но они вдруг сделались чрезвычайно вежливыми.

По дороге к подготовительному центру я перебирал в уме результаты своей первой официальной миссии в новом качестве.

Я проник к аналитикам, хотя первая встреча с ними прошла комом, как любой первый блин, но где гарантия, что я не останусь для них простым посыльным, доставляющим необходимые для работы материалы?

Я особо остро ощутил себя хранителем у нас на этаже, но где гарантия, что после сегодняшнего дня мне не запретят доступ туда?

Я сумел все же оставить часть наших открытий при себе, но где гарантия, что Стас не потребует новых после каждой моей встречи с темным гением?

Но самое главное, когда я в шутку вздыхал по поводу множества и разнообразия сварившихся на меня работ, я ни разу не задумался о том, что им полагаются различные ипостаси.

На земле я тоже был непревзойденным хранителем Татьяны, ее заботливым мужем, строгим отцом Игоря, преуспевающим психологом, терпеливым наставником Тоши и прочая и прочая. Отцы-архангелы и в этом решили усложнить мне задачу, превратив каждую мою новую ипостась в личину бога Януса.

У аналитиков я оказался наблюдателем за новичками и шпионом Стаса.

У своих — гостем, оставшимся в глубине души хранителем, и конспиратором, ведущим подрывную деятельность.

У Стаса — внештатным засланным казачком и карманными курсами повышения квалификации.

У темного гения — источником развлечения и лазейкой в светлое сообщество.

У Тени — энциклопедией ангельской жизни и персональным целителем.

У Татьяны…

Я всегда хотел быть только ее хранителем. И на земле, и в вечной жизни. Оберегать ее, направлять, подстраховывать. Но возвращаясь к ней после нашего первого расставания в родных пенатах, я впервые задумался о том, какую судьбу уготовили ей отцы-архангелы — снабдив ее таким букетом талантов, а меня — такой горой работы.

Глава 13. Растворение

Когда мой ангел мрачно сообщил мне об индивидуальной программе подготовки в подразделении Стаса, я не на шутку перепугалась. На земле он ни разу не упоминал ни о каком особом подходе к новеньким, и ко мне тут же вернулись мои старые страхи — что будет, если я им не подойду?

На земле мой ангел всегда небрежно отмахивался от этого моего вопроса, намекая на свое влияние, а сейчас больше ни слова не добавил и даже мысленно, казалось, от меня отстранился. Из своего человеческого опыта я твердо усвоила, что в глухое молчание он замыкается только тогда, когда хвастаться нечем.

Всю ночь в голове у меня ходили по кругу одни и те же мысли. Неужели, когда он сдавал начальству отчет, ему сообщили, что я не гожусь для полноценной работы ни в одном подразделении? Они же ангелы — неужели для них физическая форма важнее других способностей? Неужели эта чертова физкультура мне и вечную жизнь испортит?

На следующий день мы отправились на занятия все в том же молчании. Мой ангел искоса поглядывал на меня — я делала вид, что ничего не замечаю. Даже мысленный блок поставила. Очень не хотелось услышать подтверждение своих страхов.

Павильон Стаса оказался организованным совсем иначе, чем у хранителей. Там не обнаружилось ни маленького помещения для вводных лекций, ни большого для тренировок — входная дверь сразу открылась в бесконечный, казалось, коридор с дверьми по обе стороны. Судя по тому, что количество их справа и слева не совпадало и никакого порядка в их расположении не было, вели они в помещения разного размера.

Без вступительной лекции, впрочем, не обошлось, но она оказалась очень короткой. Наверно, инструкторам тоже было неудобно толпиться со всеми нами в коридоре. Говорил один из них — короткими, отрывистыми фразами.

Служба внешней охраны противостоит нападкам на ангельское сообщество (не уточняя, чьим).

А также привлекает к ответственности людей, неподвластных человеческим законам (не уточняя, за что).

Основу проводимых операций составляет командная работа (не уточняя, где).

Которая зиждется на слаженности и дисциплине.

На этом вводная речь закончилась — вообще больше ничего не уточняя.

Все это время остальные инструкторы молча рассматривали нас чуть прищуренными глазами и с одинаковым каменным выражением на лице. Не знаю, как остальным — мне было очень неуютно под этими взглядами.

После того, как оратор замолчал, они подошли к нам, и каждый ткнул пальцем в двоих-троих моих соучеников и кивком велел следовать за собой. Все также молча.

Меня проигнорировали. Я растерянно смотрела вслед оробевшим избранным, буквально на цыпочках торопящихся за своими инструкторами и скрывающимися за дверьми. Глянув через плечо на моего ангела,