— А я, сударь, думала, что вы вернётесь только черезнесколько лет, — сказала она с присущей ей откровенностью, — и я тут…из жалости… на время… взяла в жильцы одного швейцара из ночного кафе, потомучто… у нас тут три раза был обыск, и, после того как ничего не нашли, сказали,что ваше дело плохо и по всему видать — вы опытный преступник.

Швейк быстро убедился, что незнакомец устроился со всемиудобствами: он спал на его постели и даже был настолько благороден, чтоудовольствовался лишь одной половиной, а другую предоставил некоемудлинноволосому созданию, которое из благодарности спало, обняв его за шею. Наполу вокруг постели валялись вперемешку принадлежности мужского и дамскоготуалета. По всему этому хаосу было ясно, что швейцар из «ночного кафе» вернулсявчера со своей дамой навеселе.

— Сударь, — сказал Швейк, тряся незваногогостя, — сударь, как бы вам не опоздать к обеду. Мне будет оченьнеприятно, если вы начнёте всем рассказывать, что я вас выставил в такое время,когда уже нигде не достанешь обеда.

Прошло немало времени, пока заспанный швейцар из «ночногокафе» раскусил наконец, что вернулся домой владелец постели и предъявляет нанеё свои права.

По свойственной всем швейцарам «ночных кафе» привычке,господин этот выразился в том духе, что пересчитает рёбра каждому, ктоосмелится его будить. После этого он вознамерился спать дальше.

Швейк между тем собрал части его туалета, принёс их кпостели и, энергично встряхнув швейцара, сказал:

— Если вы не оденетесь, то придётся вас выкинуть наулицу так, как вы есть. Вам будет гораздо выгоднее вылететь отсюда одетым.

— Я хотел спать до восьми часов вечера, —проговорил озадаченный швейцар, натягивая штаны. — Я плачу хозяйке запостель по две кроны в день и могу водить сюда барышень из кафе… Маржена,вставай!

Надевая воротничок и завязывая галстук, он уже настолькопришёл в себя, что стал уверять Швейка, будто ночное кафе «Мимоза» безусловноодно из самых приличных заведений, куда имеют доступ только те дамы, у которыхжёлтый билет в полном порядке, и любезно приглашал Швейка заглянуть туда.

Однако его партнёрша осталась весьма недовольна Швейком ипустила в ход несколько веских великосветских выражений, из которых самымприличным было: «Олух царя небесного!»

После ухода непрошеных жильцов Швейк пошёл позвать паниМюллерову, чтобы вместе с нею навести порядок, но её и след простыл. Только наклочке бумаги, на котором карандашом были выведены какие-то каракули, паниМюллерова необычайно просто выразила свои мысли, касающиеся несчастного случаясо сдачей напрокат швейковской постели швейцару из ночного кафе. На клочке былонаписано:

«Простите, сударь, я вас больше не увижу, потому чтобросаюсь из окна».

— Врёт! — сказал Швейк и стал ждать.

Через полчаса в кухню вползла несчастная пани Мюллерова, ипо удручённому выражению её лица было видно, что она ждёт от Швейка словутешения.

— Если хотите броситься из окна, — сказалШвейк, — так идите в комнату, окно я открыл. Прыгать из кухни я бы вам несоветовал, потому что вы упадёте в сад прямо на розы, поломаете все кусты, и заэто вам же придётся платить. А из того окна вы прекрасно слетите на тротуар и,если повезёт, сломаете себе шею. Если же не повезёт, то вы переломаете себетолько рёбра, руки и ноги и вам придётся платить за лечение в больнице.

Пани Мюллерова заплакала, тихо пошла в комнату Швейка… закрылаокно и, вернувшись, сказала:

— Дует, а при вашем ревматизме это нехорошо, сударь.

Затем, постелив постель и с необычайной старательностьюприведя всё в порядок, она, всё ещё заплаканная, вошла в кухню и доложилаШвейку:

— Те два щеночка, сударь, что были у вас на дворе,подохли, а сенбернар сбежал во время обыска.

— Чёрт возьми! — воскликнул Швейк. — Он можетвлипнуть в историю! Теперь, наверное, его будет выслеживать полиция.

— Он укусил одного из господ полицейскихкомиссаров, — продолжала пани Мюллерова, — когда тот во время обыскавытаскивал его из-под кровати. Один из этих господ сказал, что под кроватьюкто-то есть, и сенбернару именем закона приказано было вылезать, но тот и неподумал, и тогда его вытащили. Сенбернар хотел их всех сожрать, а потом вылетелв дверь и больше не вернулся. Мне тоже учинили допрос, спрашивали, кто к намходит, не получаем ли денег из-за границы, а потом стали намекать, что я дура,когда я им сказала, что деньги из-за границы поступают только изредка,последний раз от господина управляющего из Брно — помните, шестьдесят кронзадатка за ангорскую кошку, вы о ней дали объявление в газету «Национальнаяполитика», а вместо неё послали в Брно в ящике из-под фиников слепого щеночкафокстерьера. Потом они говорили со мной очень ласково и порекомендовали вжильцы, чтобы мне одной боязно не было, этого швейцара из ночного кафе,которого вы выбросили.

— Уж и натерпелся я от этой полиции, паниМюллерова! — вздохнул Швейк. — Вот скоро увидите, сколько их сюдапридёт за собаками.

Не знаю, расшифровали ли те, кто после переворотапросматривал полицейский архив, статьи расхода секретного фонда государственнойполиции, где значилось: СБ — 40 к.; ФТ — 50 к.; Л — 80 к. и так далее, ноони, безусловно, ошибались, если думали, что СБ, ФТ и Л — это инициалы некихлиц, которые за 40, 50, 80 и т. д. крон продавали чешский народчёрно-жёлтому орлу.

В действительности же СБ означает сенбернара, ФТ —фокстерьера, а Л — леонберга. Всех этих собак Бретшнейдер привёл от Швейка вполицейское управление.

Это были гадкие страшилища, не имевшие абсолютно ничегообщего ни с одной из чистокровных собак, за которых Швейк выдавал ихБретшнейдеру. Сенбернар был помесь нечистокровного пуделя с дворняжкой;фокстерьер, с ушами таксы, был величиной с волкодава, а ноги у него быливыгнуты, словно он болел рахитом; леонберг своей мохнатой мордой напоминаловчарку, у него был обрубленный хвост, рост таксы и голый зад, как у павиана.

Сам сыщик Калоус заходил к Швейку купить собаку… и вернулсяс настоящим уродом, напоминающим пятнистую гиену, хотя у него и была гривашотландской овчарки. А в статье секретного фонда с тех пор прибавилась новаяпометка: Д — 90 к. Этот урод должен был изображать дога. Но даже Калоусу неудалось ничего выведать у Швейка. Он добился того же, что и Бретшнейдер. Самыетонкие политические разговоры Швейк переводил на лечение собачьей чумы у щенят,а наихитрейшие его трюки кончались тем, что Бретшнейдер увозил с собой отШвейка ещё одно чудовище, самого невероятного ублюдка.

Этим кончил знаменитый сыщик Бретшнейдер. Когда у него вквартире появилось семь подобных страшилищ, он заперся с ними в задней комнатеи не давал ничего жрать до тех пор, пока псы не сожрали его самого. Он был такчестен, что избавил казну от расходов по похоронам.