— Heil! Nieder mit den Serben![5]

На углу Водичковой улицы подоспевшая конная полицияразогнала толпу. Когда Швейк доказал приставу, что должен сегодня явиться впризывную комиссию, тот был несколько разочарован и во избежание скандалаприказал двум конным полицейским проводить коляску со Швейком на Стршелецкийостров.

Обо всём происшедшем в «Пражской официальной газете» былапомещена следующая статья:

ПАТРИОТИЗМ КАЛЕКИ

Вчера днём на главных улицах Праги прохожие стали очевидцамисцены, красноречиво свидетельствующей о том, что в этот великий и серьёзныймомент сыны нашего народа также способны дать блестящие примеры верности ипреданности трону нашего престарелого монарха. Казалось, что вернулись славныевремена греков и римлян, когда Муций Сцевола шёл в бой, невзирая на своюсожжённую руку. Калека на костылях, которого везла в коляске для больных егостарая мать, вчера продемонстрировал святое чувство патриотизма. Этот сын чешскогонарода, несмотря на свой недуг, добровольно отправился на войну, чтобы все своисилы и даже жизнь отдать за своего императора. И то, что его призыв «НаБелград!» встретил такой живой отклик на пражских улицах, свидетельствует, чтожители Праги являют высокие образцы любви к отечеству и к царствующему дому.

В том же духе писал и «Прагер Тагблатт», где статьязаканчивалась такими словами: «Калеку-добровольца провожала толпа немцев, своимтелом охранявших его от самосуда чешских агентов Антанты».

«Богемия», тоже напечатавшая это сообщение, потребовала,чтобы калека-патриот был награждён, и объявила, что в редакции принимаютсяподарки от немецких граждан в пользу неизвестного героя.

Итак, эти три газеты считали, что чешская страна не могладать более благородного гражданина. Однако господа в призывной комиссии неразделяли их взгляда. Особенно старший военный врач Баутце. Это был неумолимыйчеловек, видевший во всём жульнические попытки уклониться от военной службы —от фронта, от пули и шрапнелей. Известно его выражение: «Das ganze tschechischeVolk ist eine Simulantenbande».[6] За десять недель своейдеятельности он из II 000 граждан выловил 10999 симулянтов и поймал бы наудочку одиннадцатитысячного, если бы этого счастливца не хватил удар в тотсамый момент, когда доктор на него заорал: «Kehrt euch!».[7]

— Уберите этого симулянта, — приказал Баутце,когда удостоверился, что тот умер.

И вот в этот памятный день перед Баутце предстал Швейк,совершенно голый, как и все остальные, стыдливо прикрывая свою наготукостылями, на которые опирался.

— Das ist wirklich ein beson-deres Feigenblatt,[8] — сказал Баутце, — таких фиговых листков в раю небыло.

— Освобождён по идиотизму, — огласил фельдфебель,просматривая его документы.

— А ещё чем больны? — спросил Баутце.

— Осмелюсь доложить, у меня ревматизм. Но служить будугосударю императору до последней капли крови, — скромно сказалШвейк. — У меня отекли колени.

Баутце бросил на бравого солдата Швейка страшный взгляд изаорал:

— Sie sind ein Simulant![9] — И,обращаясь к фельдфебелю, с ледяным спокойствием сказал: — Den Kerl sogleicheinsperren[10]

Два солдата с примкнутыми штыками повели Швейка вгарнизонную тюрьму. Швейк шёл на костылях и с ужасом чувствовал, что егоревматизм проходит. Когда пани Мюллерова, с коляской ожидавшая Швейка у моста,увидела его между двумя штыками, она заплакала и тихо отошла от коляски, чтобыникогда уже к ней не возвращаться…

А бравый солдат Швейк скромно шёл в сопровождениивооружённых защитников государства. Штыки сверкали на солнце, и на МалойСтране, перед памятником Радецкому, Швейк крикнул провожавшей его толпе:

— На Белград!

А маршал Радецкий задумчиво смотрел со своего постаментавслед ковылявшему на старых костылях бравому солдату Швейку с рекрутскимбукетиком на пиджаке.

Какой-то солидный господин объяснил окружавшей его толпе,что ведут дезертира.

В эту великую эпоху врачи из кожи вон лезли, чтобы изгнатьиз симулянтов беса саботажа и вернуть их в лоно армии. Была установлена целаялестница мучений для симулянтов и для людей, подозреваемых в том, что онисимулируют, а именно — чахоточных, ревматиков, страдающих грыжей, воспалениемпочек, тифом, сахарной болезнью, воспалением лёгких и прочими болезнями.

Пытки, которым подвергались симулянты, былисистематизированы и делились на следующие виды:

1. Строгая диета: утром и вечером по чашке чая втечение трёх дней; кроме того, всем, независимо от того, на что они жалуются,давали аспирин, чтобы симулянты пропотели.

2. Хинин в порошке в лошадиных дозах, чтобы не думали,будто военная служба — мёд. Это называлось: «Лизнуть хины».

3. Промывание желудка литром тёплой воды два раза вдень.

4. Клистир из мыльной воды и глицерина.

5. Обёртывание в мокрую холодную простыню.

Были герои, которые стойко перенесли все пять ступеней пытоки добились того, что их отвезли в простых гробах на военное кладбище. Нопопадались и малодушные, которые, лишь только дело доходило до клистира,заявляли, что они здоровы и ни о чём другом не мечтают, как с ближайшим маршевымбатальоном отправиться в окопы.

Швейка поместили в больничный барак при гарнизонной тюрьмеименно среди таких малодушных симулянтов.

— Больше не выдержу, — сказал его сосед по койке,которого только что привели из амбулатории, где ему уже во второй раз промывалижелудок. Человек этот симулировал близорукость.

— Завтра же еду в полк, — объявил ему сосед слева,которому только что ставили клистир. Этот больной симулировал, что он глух, кактетерев.

На койке у двери умирал чахоточный, обёрнутый в мокрую холоднуюпростыню.

— Это уже третий на этой неделе, — заметил соседсправа.

— А ты чем болен? — спросили Швейка.

— У меня ревматизм, — ответил Швейк, на чтоокружающие разразились откровенным смехом. Смеялся даже умирающий чахоточный,«симулирующий» туберкулёз.