— А пан Бретшнейдер сюда больше не заходит? —спросил Швейк.

— Заходил несколько раз, — ответилатрактирщица. — Выпьет одну-две кружки, спросит меня, кто здесь бывает ислушает, как посетители рассказывают про футбол. Они всегда, как увидят панаБретшнейдера, говорят только про футбол, а его от этого передёргивает — того игляди судороги сделаются и он взбесится. За всё это время к нему на удочкупопался только один обойщик с Поперечной улицы.

— Это дело навыка, — заметил Швейк. —Обойщик-то был глуповат, что ли?

— Ну, как мой муж, — ответила с плачемхозяйка. — Тот его спросил, стал бы он стрелять в сербов или нет. Аобойщик ответил, что не умеет стрелять, что только раз был в тире, прострелилтам корону. Тут мы все услышали, как пан Бретшнейдер произнёс, вынув своюзаписную книжку: «Ага! Ещё одна хорошенькая государственная измена!» — и вышелс этим обойщиком с Поперечной улицы, и тот уже больше не вернулся.

— Много их не возвращается, — сказал Швейк. —Дайте-ка мне рому.

Как раз в тот момент, когда Швейк заказывал себе вторуюрюмку рому, в трактир вошёл тайный агент Бретшнейдер. Окинув беглым взглядомпустой трактир и заказав себе пиво, он подсел к Швейку и стал ждать, не скажетли тот чего.

Швейк снял с вешалки одну из газет и, просматривая последнююстраницу с объявлениями, заметил:

— Смотрите-ка, некий Чимпера, село Страшково, дом номерпять, почтовое отделение Рачиневес, продаёт усадьбу с семью десятинами пашни.Имеется школа и проходит железная дорога.

Бретшнейдер нервно забарабанил пальцами по столу и обратилсяк Швейку:

— Удивляюсь, почему вас интересует эта усадьба, панШвейк?

— Ах, это вы? — воскликнул Швейк, подавая емуруку. — А я вас сразу не узнал. У меня очень плохая память. В последнийраз мы расстались, если не ошибаюсь, в приёмной канцелярии полицейскогоуправления. Ну, что поделываете? Часто заглядываете сюда?

— Сегодня я пришёл, чтобы повидать вас, — сказалБретшнейдер. — В полицейском управлении мне сообщили, что вы торгуетесобаками. Мне нужен хороший пинчер, или, скажем, шпиц, или вообще что-нибудь вэтом роде…

— Это всё мы вам можем предоставить, — ответилШвейк. — Желаете чистокровного или так… с улицы?

— Я думаю приобрести чистокровного пса, — ответилБретшнейдер.

— А почему бы вам не завести себе полицейскуюсобаку? — спросил Швейк. — Она бы вам сразу всё выследила, навела бывас на след преступления. У одного мясника в Вршовицах есть такой пёс; он возитему тележку. Этот пёс, можно сказать, работает не по специальности.

— Мне бы хотелось шпица, — сдержанно повторилБретшнейдер, — шпица, который бы не кусался.

— Желаете беззубого шпица? — осведомилсяШвейк. — Есть такой на примете: в Дейвицах, у одного трактирщика.

— Пожалуй, лучше уж пинчера… — нерешительнопроизнёс Бретшнейдер, собаковедческие познания которого находились в зачаточномсостоянии. Если бы не приказ из полицейского управления, он никогда бы неприобрёл о собаках никаких сведений.

Но приказ был точный, ясный и определённый: во что бы то нистало сойтись со Швейком поближе на почве торговли собаками. Для достиженияэтой цели Бретшнейдер имел право подобрать себе помощников и располагатьизвестными суммами на покупку собак.

— Пинчеры бывают покрупнее и помельче, — сказалШвейк. — Есть у меня на примете два маленьких и три побольше. Всех пятерыхможно держать на коленях. Могу их вам от всей души порекомендовать.

— Это бы мне подошло, — заявил Бретшнейдер. —А сколько стоит пинчер?

— Смотря по величине, — ответил Швейк. — Всёзависит от величины. Пинчер не телёнок, с пинчерами дело обстоит как разнаоборот: чем меньше, тем дороже.

— Я взял бы покрупнее, дом сторожить, — сказалБретшнейдер, боясь перерасходовать секретный фонд полиции.

— Отлично! — подхватил Швейк. — Крупного могупродать по пятидесяти крон, самого крупного — по сорока пяти. Но мы забыли однувещь: вам щенят или постарше, и потом: кобельков или сучек?

— Мне всё равно, — ответил Бретшнейдер, которомунадоели эти неразрешимые проблемы. — Так достаньте их, а я завтра в семьчасов вечера к вам зайду. Договорились?

— Договорились, приходите, — неохотно согласился Швейк. —В таком случае я бы попросил у вас задаток — тридцать крон.

— Какие могут быть разговоры! — сказалБретшнейдер, отсчитывая деньги. — Ну, а теперь мы с вами разопьём почетвертинке на мой счёт…

Когда они выпили, Швейк тоже заказал за свой счёт четвертинкувина. Потом заказал Бретшнейдер, он убеждал Швейка не бояться его. Он заявил,что сегодня он не на службе и потому Швейк может свободно говорить с ним ополитике.

Швейк заметил, что в трактире он никогда о политике неговорит, да вообще вся политика — занятие для детей младшего возраста.

Бретшнейдер, напротив, держался самых революционныхубеждений. Он провозгласил, что каждое слабое государство обречено на гибель, испросил Швейка, каков его взгляд на эти вещи.

Швейк на это ответил, что с государством у него никаких делне было, но однажды был у него на попечении хилый щенок сенбернар, которого онподкармливал солдатскими сухарями, но щенок всё равно издох.

Когда выпили по пятой, Бретшнейдер объявил себя анархистом истал добиваться у Швейка совета, в какую организацию ему записаться.

Швейк рассказал, что однажды какой-то анархист купил у негов рассрочку за сто крон леонберга, но до сих пор не отдал последнего взноса.

За шестой четвертинкой Бретшнейдер высказался за революцию ипротив мобилизации, на что Швейк, наклонясь к нему, шепнул на ухо:

— Только что вошёл какой-то посетитель. Как бы он васне услышал, у вас могут быть неприятности. Видите, трактирщица уже плачет.

Жена Паливца действительно плакала на стуле за стойкой.

— Чего вы плачете, хозяюшка? — спросилБретшнейдер. — Через три месяца мы победим, будет амнистия — и ваш мужвернётся. Вот тогда уж мы закатим пирушку!.. Или вы не верите, что мыпобедим? — обратился он к Швейку.

— Зачем пережёвывать одно и то же? — сказалШвейк. — Должны победить — и баста! Ну, мне пора домой.

Швейк расплатился и вернулся к своей старой служанке, паниМюллеровой, которая очень испугалась, увидев, что мужчина, отпирающий ключомвходную дверь, не кто иной, как сам Швейк.