– Что, если дом рухнет и похоронит девочку под своимиобломками? – волновалась Беа. – Ведь он уже наполовину в воде! Ей нельзятам оставаться. Малышку непременно следует переселить в Новый Орлеан.

– Болотная вода, Беа, – отозвалась Селия. –Болотная вода, помни. Это не озеро и не Гольфстрим. Кроме того, если ребенок непонимает, что надо выбираться оттуда и увезти пожилую женщину в безопасноеместо…

Пожилую женщину…

Воспоминания о последнем уик-энде, когда Мэри-Джейн внезапнопоявилась на заднем дворе и нырнула в маленькую группку людей, окружившуюРоуан, словно попала на пикник, отчетливо сохранились в памяти Моны.

– Я знаю о вас все, – объявила Мэри-Джейн,обращаясь в том числе и к Майклу, который стоял возле стула Роуан, словнопозируя для парадного семейного портрета.

Майкл перевел взгляд на новую родственницу и надолгозадержал его на лице девушки.

– Я прихожу сюда иногда и смотрю на вас, – темвременем продолжала Мэри-Джейн. – Да-да, я говорю правду. Я приходила и вдень вашего бракосочетания. – Она указала на Майкла, затем наРоуан. – В день свадьбы я стояла вон там, на другой стороне улицы, и разглядывалаваших гостей.

Каждую фразу Мэри-Джейн произносила с вопросительнойинтонацией, словно ожидая в ответ подтверждения со стороны тех, к комуобращалась.

– Тебе следовало прийти сюда, в особняк, – мягкозаметил Майкл.

Он внимательно вслушивался в каждое слово, произнесенноеМэри-Джейн. Беда Майкла заключалась в том, что он испытывал слабость кмиловидным девушкам, едва достигшим половой зрелости. Его встречи с Монойотнюдь не были капризом извращенной натуры или следствием действия колдовскихчар, а Мэри-Джейн Мэйфейр – этакая сексуальная болотная курочка – представляласобой весьма лакомый кусочек. Впечатление не портили даже ярко-желтые косички,заплетенные на макушке, и грязные белые лаковые туфельки на ремешках, какиеобычно носят маленькие девочки. Темная, оливкового цвета кожа (возможно, винойтому был просто загар) делала ее похожей на паломино – пегую лошадку с белойгривой.

– Что показали тесты? – спросила Мона. – Ведьты приехала сюда ради этого, не так ли? Они проверяли тебя?

– Понятия не имею, – ответила гениальная особа,она же могущественная болотная ведьма. – Они там так суетятся. Сомневаюсь,что им удастся хоть что-то сделать правильно. Сначала они назвали меня ФлоренсМэйфейр, потом Даки Мэйфейр. В конце концов я не выдержала и говорю им:«Послушайте, я Мэри-Джейн Мэйфейр. Да вы посмотрите получше, кто стоит передвами».

– Ну, это уже никуда не годится, – пробормоталаСелия.

– В общем, они сказали, что со мной все в порядке и ямогу возвращаться домой, а если вдруг окажется что-нибудь не так, то онисообщат. Послушайте, я уверена, что обладаю ведьмовскими генами, и рассчитываюзанять верхнюю строчку в этом списке. Должна еще сказать вам, друзья мои, чтоникогда не видела так много Мэйфейров сразу, как в том доме.

– Он принадлежит нам, – заметила Мона.

– И буквально каждого из них я смогла распознать повнешнему виду. Ни разу не ошиблась. Кстати, вы знаете, что среди них был одинчужак? Точнее, не совсем чужак – скорее полукровка. Именно так. Полукровка. Выобратили внимание, что существует несколько типичных для Мэйфейровособенностей? Вот, например, у огромного числа представителей нашего семействапрактически отсутствует подбородок, а в целом симпатичные носы чуть провисают –вот здесь. И еще: у многих внешние уголки глаз заметно скошены вниз. А есть типлюдей, очень похожих на вас. – Мэри-Джейн повернулась к Майклу. –Да-да, настоящие ирландцы: кустистые брови, вьющиеся волосы и безумноевыражение в огромных глазах…

– Но я-то ведь не Мэйфейр, милая, – попыталсявозразить Майкл.

– А еще имеются такие же рыжие, как она, – необращая внимания на протестующую реплику Майкла, продолжала Мэри-Джейн,указывая на Мону. – Но не настолько красивые. Такие красавицы мне до сихпор не встречались. Ты, должно быть, Мона? Только те, кто неожиданно становитсяобладателем уймы денег, способны излучать такое сияние.

– Мэри-Джейн, дорогая… – начала было Селия, но таки не смогла закончить фразу каким-либо разумным аргументом или задать хотя бынезначительный вопрос.

– Скажи, каково это – быть такой богатой? –спросила Мэри-Джейн, устремив на Мону пристальный взгляд огромных глаз. –Меня интересует, что ты на самом деле чувствуешь внутри, вот здесь? – Онастукнула себя кулачком по груди и, прищурившись, наклонилась вперед так сильно,что глубокую ложбинку в вырезе блузки смогла увидеть, несмотря на своймаленький рост, даже Мона. – Ладно, не обращай внимания. Я, конечно, недолжна задавать тебе такие вопросы. Собственно, – пояснила Мэри-Джейн,обращаясь уже ко всем присутствующим, – я пришла сюда, чтобы повидаться сней, потому что Пейдж и Беатрис велели мне сделать это.

– А почему? – спросила Мона.

– Помолчи, дорогая, – осадила ее Беатрис. –Мэри-Джейн – Мэйфейр из Мэйфейров. Милая Мэри-Джейн, тебе следует привезти сюдабабушку, и немедленно. Я говорю серьезно, дитя. Вы просто обязаны быть здесь. Унас есть целый список подходящих адресов – как временных, так и постоянных.

– Я понимаю, о чем речь, – вмешалась Селия. Онасидела рядом с Роуан и время от времени прикладывала к ее лицу белый носовойплаток. У нее у единственной хватало на это смелости. – Речь о техМэйфейрах, что без подбородков. Она говорит о Полли, которой имплантировалиподбородок – от рождения он был совсем не такой…

– Значит, у нее есть подбородок, если ей вживилиимплантат, – перебила Селию Беатрис.

– Да-а-а… Но у нее косой разрез глаз и вздернутыйносик, – сказала Мэри-Джейн.

– Точно, – подтвердила Селия.

– Так вы все боитесь этих лишних генов? – Резкийголос Мэри-Джейн прозвучал словно свист хлыста, и все внимание обратилось нанее. – Вот ты, например, Мона, боишься?

– Не знаю, – ответила Мона, которая на самом делене испытывала ни малейшего страха.

– Разумеется, ничего подобного быть не может, –сказала Беа. – Эти гены… Вероятность их появления чисто теоретическая. Неуверена, что нам стоит вообще обсуждать эту тему.

Беатрис метнула многозначительный взгляд в сторону Роуан.

Роуан, как обычно, смотрела на стену – быть может, еепривлекала причудливая игра солнечного света на кирпичах?

Мэри-Джейн не отступала и упорно продолжала развивать своюмысль: