семейные иконы, перед которыми молились его обитатели. Эти уникальные произведения искусства, столь красочные и выразительные, имели огромное значение даже для самых простых верующих. Но большинством англичан и столичной интеллигенции иконы и их почитание были с презрением отвергнуты как суеверие и идолопоклонство.

При всей разочарованности в религии Гиббс больше не мог игнорировать роль Православной Церкви в жизни Императорской семьи. Древние обряды и церемонии, разумеется, тесно переплетались с официальной жизнью Двора, но еще прочней они сочетались с повседневной жизнью этого благочестивого Семейства. Его члены не просто посещали храмы — они жили по заветам Церкви, и их набожность была краеугольным камнем счастья и взаимной любви, выделявшей их. Гиббс ощущал, что эта вера, которую он прежде находил столь чуждой, непонятной и которую на Западе обычно отвергали как нечто наивное, придавала ему уверенности и силы, чего он прежде не испытывал. Он был далек от того, чтобы воспринять православие, но контраст между атмосферой дворца и равнодушного, декадентствующего Петербурга заставлял его отказаться от своих предубеждений.

Глава 4. Наставник Цесаревича

ПРОШЛО ТРИ ГОДА, прежде чем Императрица обратилась к Гиббсу с просьбой быть наставником Цесаревича Алексея и обучить его английскому, что она пыталась сделать сама, но неудачно. Мальчик, которому к этому времени исполнилось восемь лет, был знаком учителю, поскольку, едва научившись ходить, он частенько забредал в классные комнаты.

«Это был малыш в белых штанишках и русской косоворотке с украинской вышивкой голубыми и серебряными нитками. В 11 часов он, ковыляя, заходил ко мне в класс, оглядывался и затем с серьезным видом протягивал ручку. В это период мы не произносили ни слова, так как он, наверняка, понимал сложность положения, поскольку я не знал (или так считалось) ни слова по-русски, а он был единственным ребенком в Семье, у которого с самого рождения не было английской няни, и он совсем не говорил по-английски. При таких обстоятельствах молчание было самым достойным выходом из положения, и он молча пожимал мне руку и уходил, переваливаясь с ноги на ногу».

Назначение на должность наставника для участия в обучении и воспитании Наследника Российского Престола возлагало огромную ответственность и воспринималось Гиббсом как священный долг, присущий ему как прирожденному и убежденному монархисту. Хотя британская монархия была конституционной, понимание им принципа самодержавия было, пожалуй, острее, чем у Пьера Жильяра, второго превосходного наставника, швейцарского француза с более ярко выраженными демократическими взглядами. Старшим наставником был преподаватель русского языка статский советник Петр Васильевич Петров.

Жизнь этого прекрасного ребенка, рождения которого так страстно ждали родители, чтобы обеспечить преемственность династии, роковым образом повлияла на печальную судьбу Империи, которую ему предстояло сохранить. У него было красивое, крепко сложенное тельце, светлый ум — казалось, все, чего можно было пожелать. Однако кровь его была поражена коварным недугом, из-за чего ему было почти невозможно выжить в суматохе будничной жизни. Он появился из материнского чрева в то самое время, когда Россия терпела унизительное поражение от Японии — поражение, которое сильно подорвало престиж монархии и явилось одним из несчастий, которые в конечном счете привели к роковой катастрофе.

Империя, приветствовавшая рождение Наследника, представляла собой редкое и любопытное социополитическое явление, наделенное своеобразной экзотической красотой, однако ее, по словам Уинстона Черчилля, уже разъедала смертоносная бацилла. Эта болезнь уродовала и подрывала силы Империи, и было мало надежды, что она уцелеет во враждебном мире, отвернувшемся от многих институтов и традиций, по-прежнему дорогих большинству русских.

Горячая христианская вера каким-то образом сохранилась у них в стране, в то время как некоторое ее подобие упорно перемещалось на Запад. Хотя западным наблюдателям она нередко могла показаться простой и бесхитростной, ее величие обогащало все классы, возвышая жизнь даже беднейшего крестьянина над ее серостью в течение всего года и внося в нее порядок и смысл в тяжелейшие его времена. Многовековая русская политическая система — самодержавие, — подвергавшаяся нападкам и насмешкам со стороны политиканов XX века, обладала величием, которым восхищались и которое почитали самые различные слои населения. Самодержавие означало связь подданных между собой и с православным Царем-Батюшкой, распределявшим между ними земные блага и приобщавшим их к высоким благам и Самому Господу Богу. Мир этот обладал своеобразной и мужественной красотой, но он был почти погублен стачками и восстаниями 1905–1907 гг. и окончательно разрушен Первой мировой войной и большевистской революцией.

КАК МЫ УЖЕ ОТМЕТИЛИ, после убийства Плеве в 1904 году Императорское правительство утратило контроль над рабочим движением, в которое были внедрены агенты, много работавшие, чтобы добиться стабильности общества и его гармоничного развития. Рабочие — обычно крестьяне, прибывшие в города из деревни, — попадали под влияние радикальных социалистов, которые морочили им головы и заставляли ожидать от Царя уступок и благ, которых он не мог дать, и это их заблуждение привело к трагедии — Кровавому воскресенью. Вслед за ним произошло множество забастовок и восстаний в ряде крупных промышленных городов, где недовольство владельцами предприятий и правительственными чиновниками было особенно велико. Затем произошла всеобщая забастовка железнодорожников, на некоторое время подорвавшая экономику страны. Министры, другие чиновники, даже сам Царь могли переезжать из одной части города в другой только на автомобилях или пароходах. Увеличилась угроза продолжения забастовки этого воинствующего союза железнодорожников.

30 октября 1905 года под давлением забастовщиков и продолжающегося террора революционеров Николай наконец-то уступил. Он издал манифест, объявивший полуконституционную форму правления с выборным парламентом, Думой, и провозгласивший свободу слова, печати, собраний и союзов. Сергей Витге, первый премьер- министр, а также первое лицо, которому было поручено решение всех внутренних дел, был основным автором документа, и хотя Николай согласился на его условия, произошло это после долгих и мучительных колебаний, поскольку Император искренне полагал, что нарушил клятву, которую дал на коронации.

Николай был также убежден, что русский народ еще не созрел для представительного правительства и что слишком поспешно проведенные либеральные реформы нарушат весь порядок и станут губительны для страны. Он запомнил замечание, сделанное его дедом, Александром II, что история не знает примеров, когда либеральные реформы останавливали прежде, чем они заходили слишком далеко, что подтвердила и его собственная трагическая судьба. За то, что в 1865 году Александр II освободил крепостных, его назвали Царем-Освободителем, но и он навлек на себя ненависть революционеров. Они решили убить его, и 1(13) марта 1881 года их третья попытка удалась. После того как бомба, брошенная террористом неподалеку от кареты Императора, не причинила ему вреда, он вышел и направился к злоумышленнику, чтобы поговорить с ним, но тут в него был брошен