не жрецы, по крайней мере. Возможно, они как-то связаны с государственной службой, поскольку занимаются среди прочего накоплением знаний. Большего мой собеседник не сообщил, однако его отношение к анвиллам в целом не самое благоприятное.

– Что он сказал про аринцила? – скрипучим голосом Гроки задал вопрос, который интересовал всех.

– Он сказал, что аринцила привезли с севера, из степей, и после встречи с Верховным наставником касты воинов Оркодием Кейрисом он стал здесь за главного. Почему – никто толком не знает. Дисциплина требует повиновения и не терпит лишних вопросов. Впрочем, такие, как наш новый друг…

– А имя у него есть? – вклинился в рассказ Стифрано.

– Он представился как Телейцин. В переводе с вириланского – обреченный. Но не в этом дело. Просто он и еще какое-то количество воинов выступили против аринцила – и в результате угодили сюда. Их морят голодом, а потом используют для тренировки юношей во владении оружием.

– Как это – используют? – простодушно спросил Нафази.

– Для отработки ударов, – тихо пояснил Хардо.

Священник отпрянул и тихо прошептал молитву.

– Про их внутренние склоки я понял, – вернулся в разговор Санери. – Это важно, но самое главное сейчас – император. Воины, каста они или нет, должны иметь к нему доступ. Что он про это говорит?

– Если он вообще спросил, – огрызнулся Гроки. – Болтовня про всякую историческую чепуху для энеля Вирандо гораздо интересней!

– Я спросил, – тихо, словно извиняясь, возразил Уни. – Он ответил мне: Йей сурандол акий хорест увайел дуамину айст.

– Что это значит? – после небольшой паузы спросил посол.

– Это значит, – ответил Уни, глядя ему прямо в глаза: – «Смерть есть самая верная дорога, потому что с нее не свернуть».

– Так мог бы сказать аринцил, – задумчиво проговорил Санери.

– Так, может, он и сказал? – предположил Стифрано.

– Вот это меня и пугает, – ответил ему посол.

* * *

Как сказал известный герандийский философ Давелий Санкело: «Даже самый длинный разговор не может длиться вечно, однако его завершение дает иллюзию владения ситуацией». Будучи в заключении, члены посольства постарались в полной мере обсудить все аспекты своего бедственного положения, и в конце концов проговаривание происходящего немного успокоило их и сподвигло ко сну. Уни, правда, засыпал особенно тяжко, ибо чувствительное тело и душа его были не в состоянии мгновенно позабыть обо всем, что им пришлось пережить сегодня. Разум же, живущий в какой-то мере собственной жизнью, сравнивал этот неудобный ночлег на гнилых циновках с мягкой постелью на «Трепете волны», где было так приятно погружаться в сон под легкое покачивание корабля, пьянящий воздух моря и равномерный плеск весел. Не будет ли эта ночь последней? За прошедшее время Уни так часто готовился к различным неприятностям, что, похоже, стал уставать от бесконечных переживаний. «А, будь что будет!» – зевнул он и, наконец, заснул.

Ему снился странный и даже какой-то нелепый сон. Огромный зверь, похожий на кошку с головой змеи, крадется к нему издалека, а потом прыгает, широко раскинув когтистые лапы и разинув страшную пасть с желтыми клыками и длинным, раздвоенным языком. Уни старается отскочить, убежать прочь, но тело его, словно камень, неподвижно, неподъемно, как будто чужое. Тогда Уни в ужасе закрывает глаза и вдруг чувствует, как его голову нежно гладит что-то мягкое, нежное, словно шерстка котенка или кисточка для рисования. Но когда он решается, наконец, взглянуть, что происходит на самом деле, картина со страшным зверем повторяется снова, с самого начала.

Наконец, Уни устал от этого замкнутого круга пугающих видений и в момент очередного прыжка вслепую вытянул вперед ладонь, пытаясь схватить это, чем бы оно ни было, несмотря на последствия. Схваченный предмет, теплый на ощупь, напоминает руку человека, немного волосатую, но нежную, с довольно гладкой кожей, возможно, даже женскую…

– Да отпустите меня, энель Вирандо! – резко завопил Гроки. – Потом свои сны досмотрите, буди вас тут часами!

– Я слушаю вас, энель Гроки! – неожиданно хорошо поставленным голосом ответил Уни. Он резко открыл глаза, словно и не спал, и сел.

– С-светило мое-е! – резко отпрыгнул от него секретарь посольства. – Нельзя же так пугать!

Уни огляделся вокруг. Остальные члены посольства были уже на ногах. Энель Нафази торопливо ел кашу из оловянной миски, а торговый посланник пытался очистить свое потрепанное одеяние и волосы от мельчайших частичек соломы – безуспешно, правда. Уни машинально потрогал собственную шевелюру и тут встретился взглядом с Рапурием Хардо, который закрывал от окружающих энеля Санери, пользующегося вонючей дырой в полу.

– Что, уже? – от смущения Уни задал главному охраннику вопрос, ответ на который был и так ясен.

Хардо невозмутимо кивнул.

Поесть Уни не успел, но, возможно, это было и к лучшему. Зная себя, он не дал бы никаких гарантий, что его нежный желудок не взбунтовался бы в момент даже не самой опасности, а ее приближения, щедро приукрашенный бурным воображением и живущими где-то в закоулках души страхами.

Членов посольства вывели на большое открытое пространство, со всех сторон окруженное воинами в парадном облачении. Немногие лица в первых рядах, к коим, несомненно, можно было отнести начальствующий состав, сидели на х-образных раскладных стульях, всюду с хлопаньем реяли на горном ветру флаги и вымпелы. Из-за волнения Уни не обратил внимания на всякие интересные детали, но одно можно было сказать точно: обитатели цитадели собрались для какого-то важного мероприятия и ждали только их.

Аринцил, в набедренной повязке, блестящих золотом поножах, наручах и высоком шлеме с филигранным узором, очевидно, возглавлял это торжественное сборище. Рядом с ним в роскошных черных доспехах из металлических пластин и красных плащах почтительно стояли те, кого Уни мысленно отнес к элите местных воинов, включая и того самого вирилана, что руководил его вчерашним допросом. Когда пленников вывели на площадку, именно он, держа правую руку на рукояти меча, сделал два шага вперед, странным образом выворачивая бедра, и заговорил:

– Те, кто пришел не из этих мест, молчите и слушайте меня, Оркодия Кейриса, Верховного наставника касты воинов, говорящего от имени Свирепого Ягуара, принявшего на себя титул правителя этой земли!

– Мы что-то пропустили или в Вирилане власть переменилась? – тихо спросил Стифрано у первого посла. Тот, мельком посмотрев на него, лишь пожал плечами. И действительно, сейчас было не до рассуждений. На площадь с противоположной стороны вывели восьмерых вириланов. Судя по их внешему виду, это были недавние соседи имперского посольства по камере, однако пробыли там они, очевидно, гораздо дольше.

– Совсем на ногах не держатся! – сочувственно заметил Богемо.

– С неделю поголодаешь… – усмехнулся Стифрано. – Вам бы тоже не помешало, энель торговый посланник!

Богемо скорчил раздраженную физиономию,