он прекратил безобразничать, иначе мне придется пожаловаться, этого оказалось достаточно, чтобы зэки вечером объяснили, как не сладко ему будет в шизо после моей жалобы; на другой день хулигана было не узнать, парень все понял и стал нормально работать; правда, был он страшным матерщинником, и волей-неволей отдельные его слова и фразы засели у меня в памяти: в течение жизни не могу полностью отделаться от того, чтобы иной раз не употребить матерные слова; конечно, в старших классах школы и в институте знал, как и все ребята, «милые» выражения: сука, падла и т.п., но за год работы в зоне с зэками ознакомился с многоэтажным матом, который прицепился ко мне крепко; вот нашёл объяснение этому у Артура Шопенгауэра: «Никто не может видеть выше себя. Этим я хочу сказать: всякий усматривает в другом лишь то, что содержится и в нём самом, ибо он может постичь и понимать его лишь в меру своего собственного интеллекта. Если же последний принадлежит к самому низкому сорту, то все умственные способности, даже величайшие, не окажут на него никакого действия, и в обладателе их он не подметит ничего, кроме самых низменных черт его индивидуальности, т.е. увидит всю его слабость, недостатки его темперамента и характера. Из них он и будет состоять в его представлении. Высшие умственные дарования так же не существуют для него, как цвет для слепого. Ибо никакой ум не виден тому, у кого ума нет, а всякая оценка есть продукт стоимости ценимого и познавательного кругозора ценящего. Отсюда следует, что мы ставим себя на один уровень со всяким, с кем разговариваем: здесь исчезает всякое возможное наше перед ним преимущество, и даже нужное в том случае самоотречение остаётся совершенно незамеченным. Если теперь принять в расчёт, что большинство людей отличаются совершенно низменным образом мыслей и слабыми способностями, т.е. во всех отношениях пошлы, то легко будет понять, что невозможно говорить с ними, не становясь на это время самому пошлым».

Сроки работ, которые однажды поставил мне на планерке главный инженер, поджимали, и я заметил, что бригада Аникутина с некоторого времени стала работать хуже без видимых на то причин; на мои замечания бригадир не реагировал, даже как-то нервно огрызался; я, когда мы были наедине, предупредил, что пожалуюсь начальству, в ответ на это он стал откровенно угрожать мне расправой; такое случилось впервые, и я попросил начальника лагеря Алексеева сообщить мне о том, кем был Аникутин до судимости (личные дела зэков показывать нам он не имел права), обосновав просьбу тем, что это мне надо, чтобы понять психологию молодого бригадира в интересах дела; Алексеев назавтра сообщил, что Аникутин окончил в Красноярске монтажный техникум, затем проявил себя злостным рецидивистом, имеет несколько убийств; тогда я понял, что его угроза расправы дело серьезное, пришел к Нестеренко, рассказал о сложившейся ситуации, но предупредил, что рапорт на Аникутина писать не буду, т.к. знаю жестокость последствий для зэка, посаженного в шизо; И.П. сказал, что после моего отпуска все будет улажено; значительно позже я узнал от Гены, а ему рассказал по секрету Шелегия: настоящей причиной слабой работы бригады на самом деле было то, что бригадир Аникутин попал под влияние двух зэков-бездельников, находящихся в его небольшой бригаде, ничего против них он не мог сделать, боялся их, такое среди зэков случается.

XXXI

Однажды в конце августа на объекте Гены с одним из рабочих произошел несчастный случай со смертельным исходом; звено каменщиков во 2-ю смену выполняло кирпичную кладку стен узла перегрузки с внутренних лесов на высоте 12 м.; обычно мы и бригадиры строго следили за тем, чтобы каменщики производили расшивку швов на фасаде одновременно с кладкой, но в эту смену прошел дождь и раствор в швах медленно схватывался из-за большой влажности воздуха; поэтому с расшивкой пришлось немного подождать; вместо того, чтобы перейти и вести кладку на другом участке стены, каменщики без остановки продолжили кладку, решив расшивкой нижних швов заняться позже; спустя некоторое время один из рабочих сильно перегнулся через стену и начал расшивать швы; через несколько минут, вероятно, когда начался прилив крови к голове и рабочий, возможно, теряя сознание, дернулся, и вывалился наружу, упал, разбил голову и его смерть была мгновенной; головой он ударился о ж/б балку наклонной галереи, которую в 1-ю смену рабочие бригады Морозова в моем присутствии смонтировали на 3-х метровой высоте; конечно, не было бы этой балки, он мог разбиться насмерть и от удара о землю, кто знает; лагерное начальство прислало посыльного к нам на дачу, мы быстро пришли на место и вместе с представителем лагеря опросили каменщиков; оказалось, что за полчаса до этого случая, они в балке грелись и довольно серьезно чифирили, поэтому работали под кайфом, в возбужденном состоянии; утром прибыл следователь, все записал и сказал нам, что суд решит, какое будет наказание; мы продолжали работать, узнали у Алексеева, который поднял личное дело этого зэка: погибший был холост, на нем висело несколько зверских убийств, в т.ч. он зарезал всю свою семью, были у него попытки побегов, поэтому суммарный срок в настоящее время составлял 42 года; мы подумали, что за такого зэка наказание не будет большим, однако ошиблись; судья присудил Гене за нарушение техники безопасности ежемесячные вычеты в размере 20% зарплаты в пользу государства.

XXXII

Первый год работы подходил к концу и в начале сентября мы стали задумываться об отпуске; одновременно уйти мы, естественно, не могли, но поскольку у Гены на корпусе промывки бетонные работы были в разгаре, а на моих объектах стабильно шла работа, то решили, что в отпуск я пойду первым; с заявлением я пришел к Нестеренко, он не возражал, но просил вернуться как можно скорее и распорядился выдать мне деньги на авиабилет в оба конца; это было для меня странно, я подумал, что он хочет быстрее вернуть меня на объекты в Березовку, чтобы завершить работы на фабрике. Как курьез могу отметить: в бухгалтерии не оказалось крупных купюр, выдали деньги пачками трояков и пятерок, а с учетом зарплаты, отпускных и авиабилета, сумма составила около 600 рублей; столько денег я держал в руках впервые, завернул их в газету и с этим довольно внушительным свёртком пошёл пешком в Зерногородок, а позже так же добирался в Ростов через Москву; с гордостью передал все деньги маме, и в течение отпуска она стала моим финансовым директором. У меня не было никаких планов, кроме отдыха в семье: спать можно сколько