XXIV

С бригадиром Крыловым у меня сложились хорошие деловые отношения; он был в два раза старше меня, опытный бригадир, имел большой авторитет у зэков, спокойный, основательный, никогда не повышал голоса и работать с ним было комфортно; бригада одновременно вела кладку стен наклонной транспортерной галереи от корпуса дробления до верхнего проема первого узла перегрузки; под этой галереей Крылов построил балок для отдыха и обогрева рабочих; помещение было просторным, топилась большая печь, поскольку с целью экономии электроэнергии обогрев «козлами» был запрещен; каждое утро после прибытия из жилой зоны на работу, в балке проходил обязательный ритуал – распитие чифиря, очень крепкого чая, своих легких зэки не жалели; чай надо было вскипятить, заварить, выпить – на все это требовалось время; сначала я выражал недовольство Крылову, что бригада долго не приступает к работе, но вскоре понял неизбежность этого традиционного ритуала и смирился, поскольку 15-20 минут опоздания погоды не делают. Однажды в морозный день я разговаривал с Крыловым рядом с их балком, неожиданно дверь резко распахнулась, и на мороз вышел голый по пояс молодой парень, кстати, хороший плотник, невысокого роста и очень широкоплечий крепыш; лицо его выражало верх удовольствия, глупая улыбка, от которой исходила радость; от его разгоряченного тела шел легкий пар, и я заметил несколько больших красных пятен на груди и руках; он блаженствовал несколько минут на морозе, затем вернулся в балок, а я спросил у Крылова, что это за концерт, ответил он двумя словами: «Вколол дозу»; позже мы узнали, что зэки колятся разной гадостью, чтобы получить на некоторое время удовольствие (раньше еще не было таких слов, как наркотик, кайф). Как это попадало к зэкам? Очень просто: в зоне, кроме нас, работали вольные рабочие: крановщик, электрик, механик и др.; они брали у зэков деньги и покупали в городе: в аптеках – желудочное лекарство, содержащие эфир, шприцы – на рынке, у узбеков – гашиш (план), в магазинах – водку; все это запрещалось делать, но вольные рабочие попадали в зависимость от зэков и выполняли их заказы, почему? Многие зэки были тонкими психологами и использовали правила «первого шага»; нового рабочего они просили хотя бы один раз что-то купить в городе, и он соглашался, а затем попадал в зависимость, из-за угроз и др., и уже не мог отказываться; когда таких доставщиков разоблачали, поскольку охрана на вахте их обыскивала, то сразу убирали из зоны, поэтому была постоянная текучка этих рабочих кадров.

XXV

Летом ко мне направили новую бригаду, состоящую из неквалифицированных рабочих, а бригадиром был Морозов, невысокого роста мужчина, прибывший с Колымы; работали они на разных работах, как говорят строители, «ни шатко, ни валко», поэтому и заработок был соответственно низким; однажды я пришел в «кабинет» к Морозову – отдельное от бригадного балка небольшое, но чистое помещение со столом и двумя табуретками; бригадир был грамотным, и разбирались мы с нарядами спокойно; Морозов закурил папиросу и предложил мне, я отказался; тогда он пояснил, что эта папироса очень приятная: между мундштуком и табаком вставлен план. «Курите, гражданин прораб, получите удовольствие», – говорил он мне в надежде, что с одурманенным легче будет закрывать наряды в свою пользу; когда мы подвели итог, выяснилось, что нормы выполнены лишь на 92%, а Морозову нужно было 100, чтобы получить бригадирские; начал он меня упрашивать дописать несуществующие работы, но пришлось объяснить ему, что невыполнение слишком большое и надо в следующем месяце работать лучше; тогда он вспылил и разорался на меня, дословно: «Вот таких комсомольцев надо вешать на консолях колонн…!» и далее кричал без остановки, пока не увидел, что я спокоен, не испуган; мы вместе подписали наряды, и я ушел контору; ещё при поступлении на работу Нестеренко предупредил, чтобы мы категорически отказывались выполнять личные просьбы зэков, а также не боялись угроз, тогда они отстанут, что мы и исполнили с первых же дней; до конца работы с зэками наши отношения были лишь только производственными; вообще же, работая с людьми, я в чём-то самом главном определил для себя своё понимание рабочих взаимоотношений.

XXVI

Для возведения корпуса дробления нам привозили из города кирпич, сложенный в кузове машины на деревянных поддонах; до того, как был установлен башенный кран, рабочим приходилось с помощью лома сваливать поддоны с кирпичом на землю, при этом бой кирпича достигал 30-40%., а целый кирпич рабочие уже на земле снова складировали на поддоны; поскольку такое происходило на многих стройках, в целях сохранности кирпича был издан приказ по тресту о прекращении подобной разгрузки машин; но как теперь разгружать? Надо было заказывать автокран, но в тресте их не хватало; приходилось разгружать с машины кирпич (1200 штук) по одному и передавать по цепочке, однако на это тратилось много времени и, главное, для бригады такая работа ничего не стоила, т.к. расценки были ориентированы на механизированную разгрузку. Однажды, несмотря на запрет, в мое отсутствие возле объекта, рабочие бригады Крылова разгрузили машину старым варварским способом; каким-то образом это стало известно в управлении и меня предупредили, что за бой кирпича будут высчитывать из моей зарплаты. И еще, освободившиеся пустые деревянные поддоны необходимо было возвращать обратно на кирпичный завод в хорошем состоянии, иногда их приходилось даже ремонтировать; но рабочие во время сильных морозов, втихоря, подкладывали поддоны в костер, возле которого грелись на рабочем месте; поддонов для возврата стало не хватать и снова меня предупредили о вычетах из зарплаты; пришлось сообщить бригадирам под роспись (чтобы потом не обижались), что при закрытии нарядов буду вычитать денежную сумму за эти прегрешения; только так я смог навести порядок и выполнить требования треста, которые, безусловно, были прогрессивными по сравнению с прежним варварским отношением к материальным ценностям. Работая позже в Братске, я, к сожалению, увидел отставание на несколько лет в этом отношении от Красноярска.

Еще больше меня поразила сцена, которую я наблюдал в Ростове спустя 30 лет; в начале перестройки по известным причинам были разрушены экономические связи между предприятиями, которых государство бросило и они выживали, как могли; расплачиваться со строительными подрядными организациями им было нечем и, приходилось собственными силами (хозспособ) сооружать некоторые объекты; за короткое время был сделан большой шаг назад в созданном за многие послевоенные годы индустриальном строительном производстве, и на стройках возобновилась безалаберность в организации работ, выполняемых слабыми строительными участками, созданными на предприятиях. Например, один из крупнейших строительных трестов Ростова многие