В XVIII веке правильному развитию торговли запорожских казаков с турками мешали три обстоятельства: 1) Белградский трактат России с Турцией 1739 года; 2) неблагоприятные распоряжения для запорожской торговли крымских ханов; 3) вредные действия русских откупщиков сбора таможенных пошлин, направленные против запорожцев. По Белградскому трактату 1739 года, 18 сентября, Россия не могла иметь своих кораблей на Черном море, торговлю же должна была вести на нем только посредством турецких кораблей[1045]; ближайшим образом от этого трактата страдали запорожские казаки, которые могли доставлять свои товары на собственных дубах только до турецкого города Очакова и тут или продавать их за деньги, или обменивать партии на партии; только с 1774 года, 10 июля, после заключения Кючук-Кайнарджийского мира России с Турцией, «когда, – как пишет о том Соловьев, – торговля и мореплавание русским купеческим кораблям дозволялись на всех водах, равно как плавание из Черного в Мраморное и обратно»[1046], запорожские казаки не имели стеснения в своей торговле с турками; но спустя год после этого они совсем потеряли свое политическое бытие. Торговле запорожских казаков с турками нередко мешали и крымские ханы. Так, известный во второй половине XVIII века (1758–1764; 1768–1769) хан Крым-Гирей, войдя в сношение с очаковским пашой, воспретил вход большим турецким судам в Запорожье и только дозволил, перегрузив товары у Очакова, ходить к Сечи небольшим речным лодкам; тот же крымский хан, отдав в откуп Козловскую таможню янычар-аге (то есть командиру янычарского корпуса), требовал, чтобы все русские суда, плывшие по Днепру к Очакову, выгрузив свои товары из судов у Очакова, отправляли бы их сухим путем в Козлов; то же должны были делать и суда, шедшие из Черного моря к Очакову и отсюда к Запорожью. Само собой разумеется, что такие распоряжения хана страшно затрудняли торговые сношения запорожских казаков с Турцией, и от 1762 года, 3 июля, до нас дошло письмо Запорожского Коша к крымскому хану с просьбой о пропуске судов «с Белого и Черного моря сюда в российские границы, також и из Сечи туда следующие судна без выгрузу», в противном случае запорожцы грозили запретить всем купцам, казакам, чумакам и ватагам ездить из Запорожья в Крым для покупки у татар соли. Но требование запорожских казаков было исполнено лишь в 1765 году, уже при хане Селим-Гирее и после протеста русского консула премьер-майора Александра Никифорова. Кроме притеснений от крымских ханов запорожская торговля страдала и от русских откупщиков сбора таможенных податей. Во второй половине XVIII века некто таможенный обер-директор Шемякин заключил контракт с русским правительством на сбор таможенных пошлин и вынудил у него издать распоряжение не допускать турецкие корабли из Черного моря и Архипелага в Запорожье; мотивом для такого распоряжения выставлено было неимение надлежащих капиталов для торговли у запорожских купцов; запорожцы справедливо увидели в этом беду для всего своего края и обратились с просьбой на высочайшее имя императрицы Елизаветы Петровны; в 1759 году отправлена была в Петербург депутация от Запорожского Коша, которая успела добиться некоторых для себя на этот счет облегчений[1047].

Предметами вывоза со стороны запорожских казаков в Турцию были – меха, кожи, шерсть, железо, полотно, пенька, канат, говядина, баранина, живые овцы, храш, коровье и конопляное масло, рыба, икра, пшеница и пр.; некоторая часть этого товара шла непосредственно из Сечи, некоторая же – через Сечь из Украины, Польши и России. Предметами ввоза со стороны турецких купцов в Запорожье были – оружие, конская сбруя, свинец, соль, сукно, сафьян, хлопчатая бумага, шелковые материи, китайки, снурки, галун, вино, лимонный сок, деревянное масло, ярь, камфора, стекло, косы, ножи, бритвы, ножницы, сугачьи рога, шедшие, вероятно, на казацкие пороховницы, и разная бакалея, как то: изюм, винные ягоды, лимон, сорочинское пшено, кофе, орехи[1048]. В 1759 году тайный советник, президент Академии наук, Григорий Николаевич Теплов спрашивал в Глухове у запорожских депутатов, какие в Сечь из Турции привозились вина, и тут же осведомился: «Не возможно ли с тамошних приморских мест, да по способности и из Цареграда вывоз сделать, под осень, на употребление к столу в доме ясновельможного гетмана, зовемой по греческу стридии, а по здешнему устрицы?» Бывший при депутатах толмач объявил, что в турецких местах «того предовольно». Тогда Теплов приказал от себя о том написать гетману, а запорожцам дал на усмотрение верхний «маслак», то есть скорлупу с одной стридии; тот маслак депутаты отправили в Сечь[1049].

Торговлю сухопутную вели запорожские казаки с Крымом, Польшей, Литвой, Украиной, Великоруссией и Новосербией.

Торговля с Крымом началась с самого момента появления запорожских казаков на днепровском Низу и имела самое широкое распространение. Оно и понятно: при всей враждебности отношений казаков к татарам между ними было и много точек соприкосновения как самых близких соседей, находившихся в тех или иных друг к другу отношениях. На первых порах, когда крымские и ногайские татары не были еще заражены мусульманским фанатизмом, отношения между казаками и татарами были отношениями двух мирных соседних народностей: с принятием татарами ислама и водворением турок в Константинополе отношения между теми и другими сделались отношениями народов, стремившихся к истреблению друг друга; с ослаблением религиозного фанатизма у мусульман отношения между казаками и татарами оставались хотя и неприязненными, но в общем приближали их друг к другу. Во всех трех случаях открывалось широкое поле для взаимных обменов казаков и татар между собой; избыток же у одних и недостаток того же самого у других заставляли, помимо войны, вступать в торговые сделки. Начавшись с XVI века, торговля запорожских казаков с татарами усиливалась в течение XVII и особенно приняла большие размеры в первой половине XVIII века. Стеснение для торговли с Крымом запорожские казаки встретили лишь во второй половине XVIII века со стороны русского правительства, по случаю распоряжения выдавать запорожцам денежное жалованье не серебряной, а медной монетой. В 1764 году, 7 июля, императрица Екатерина II писала в своем указе на этот счет следующее: «По представлению находящегося в Крыму консула премьер-майора Никифорова в наш сенат коллегия иностранных дел объявляла, каким образом великороссийские и малороссийские купцы и запорожские казаки, через Днепр и украинскую линию, и от Бахмута по слабому смотрению таможен явно, а большей частью тайно разными вымышленными средствами в торгах до Сечи Запорожской, а от оной через реку Днепр провозят здешнюю серебряную монету в крымскую сторону, где, покупая виноградные вина и товары, возвращаются в Сечь и в малороссийские полки; и сверх того запорожцы покупают соль из ханского озера; и по точному консульскому осведомлению той серебряной монеты каждое лето до 60 000 и более туда привозится, которая там остается и переделывается в тамошние деньги и на ханские расходы употребляется, ибо другого серебра хан крымский ниоткуда себе достать не может… И потому в нашем сенате определено: 1) для пресечения производившегося великороссийскими и малороссийскими купцами и запорожскими казаками через Днепр и украинскую линию до Сечи Запорожской, а оттоль через реку же Днепр и другие разные протоки тайного провоза здешней серебряной монеты на крымскую сторону во все тамошние места, наикрепчайше подтвердить изданные о том указы, а особливо публикованный в 1744 году, мая 11 дня, коими вывоз проезжающими из России за границу российской серебряной рублевой, полтинной и прочей монеты и сделанной всякой посуды и слитков накрепко запрещен… 2) подлежащее войску запорожскому ежегодное жалованье производить отныне впредь медной, а не серебряной монетой из ближайших мест к их Сечи, отправляя к ним оное водой по реке Днепру»[1050]. Само собой разумеется, что это распоряжение гибельно отзывалось на торговле запорожских казаков с Крымом, потому что татары вовсе не хотели продавать свои товары на медные деньги; но казаков спасали на этот раз контрабандисты, умевшие провозить серебряную и золотую монету с Украины на Запорожье.