сторонники местного суверенитета всегда признавали, что ресурсов и перспектив изолированного развития, автаркии в центральной части Северного Кавказа не имелось. Вопрос был лишь в том, какое из крупных государств будет господствовать на этой территории — Россия, Турция или Иран.

Но и после Кавказской войны нет-нет, да и появлялись абреки — партизаны-одиночки. Этот феномен лишь немного не дотянул до объявления Чечни суверенным государством — последний из абреков, Хасуха Магомадов[242], был убит в 1976 году! Интересным следствием Кавказской войны стало усиление роли ислама в жизни чеченцев: имамы поддерживали укрепление норм ислама, шариата относительно местного обычного права — адата.

В 1944 году балкарцев, карачаевцев, калмыков, чеченцев и ингушей подвергли массовым репрессиям и депортировали в Казахстан и Киргизию. По дороге и в местах поселения многие погибли. Понятно, любви к советской власти это не добавило. В то же время именно в годы коммунистического правления и особенно после смягчения репрессий в послесталинские годы началось формирование высокообразованной и вполне европеизированной чеченской интеллигенции. Ее наличие казалось гарантией от сепаратизма и религиозного радикализма.

Когда в 50-е годы начался возврат депортированных народов, они столкнулись с тем, что их дома заняты переселенцами из других районов России. Конфликты стали неизбежны. В Чечне они вылились в массовые беспорядки 1958 и 1973 годов в Грозном (злая ирония судьбы: толчком к античеченским, а потом и антисоветским демонстрациям 1958 года стало убийство русского парня по фамилии… Степашин). В 1973 году погромы в Грозном устроили уже чеченцы — этнический баланс поменялся. Тогда и начался отток русского населения из Грозного, постепенно приобретавший характер бегства.

Если более миролюбивые и практичные ингуши с реальностью примирились (и в годы восстания Шамиля чеченцы были его основной ударной силой, а ингуши старались держаться в стороне), то во многих чеченских семьях не угасла ненависть к советскому строю. И как только такая возможность представилась, они сразу присоединились к нашему антикоммунистическому и антисоветскому движению[243]. Так, в дни ГКЧП в Москву на защиту Белого дома прибыл от ОКЧН вооруженный отряд чеченских добровольцев во главе с Шамилем Басаевым, ставшим позднее одним из руководителей сепаратистов и записавшим на свой счет немало преступлений.

Национализм стал, как известно, преобладающей движущей силой на постсоветском пространстве (хуже прижился только русский национализм: имперская идея продолжает греть душу русскому человеку). Беспощадно подавляемый в течение 72 лет коммунистического правления, он стал важнейшей причиной распада СССР и мощнейших по энергетике и самых диких по формам проявления конфликтов. Он мог стать и причиной распада России. Повторю сказанное ранее: стремление Горбачёва ослабить позиции лидеров союзных республик, поставив на один уровень с ними лидеров автономий в ходе торгов по Союзному договору, было не лишено справедливости, но, в конечном счете, СССР не спасло. А вот в таких новых странах, как Россия, Грузия, Азербайджан и, опосредованно, Украина, стало запалом дезинтеграционных процессов.

В ноябре 1990 года в республике возник параллельный орган власти — Чеченский национальный съезд (ЧНС) и его исполнительный комитет. 1 декабря возглавить его пригласили Джохара Дудаева, командира дивизии дальних бомбардировщиков Ту-22М3, дислоцированной в г. Тарту (Эстония). Съезд объявил о создании суверенной Чеченской Республики Нохчийчо.

Стремясь перехватить у неформалов инициативу, Верховный Совет Чечено-Ингушской республики в ноябре тоже принял Декларацию о государственном суверенитете, не имевшую никаких последствий.

Летом 1991 года Дудаев, собрав радикально-националистических членов ЧНС, провозгласил создание ОКЧН — Общенационального конгресса чеченского народа — и провозгласил переход к исполкому ЧНС всей государственной власти.

Политическая конъюнктура сложилась идеально для тех, кто мечтал о суверенитете республики. Дело в том, что Верховный Совет Чечено-Ингушской АССР (председатель — Доку Завгаев) поддержал ГКЧП и тем, в сущности, подписал себе приговор.

В республику последовали визиты высокопоставленных гостей из Москвы: Аслаханова, Хаджиева[244], Полторанина, Бурбулиса, Хасбулатова. Под патронажем последнего 15 сентября в Грозном произошла местная революция: Верховный Совет самораспустился (отнюдь не добровольно), предварительно отправив в отставку Завгаева и назначив на 17 ноября выборы нового состава. В качестве промежуточного органа власти был сформирован Временный Высший Совет республики (ВВСР).

Так в Чечне в течение одного месяца было покончено с прошлым: и с властью КПСС, и с советской властью. Месяц ушел на то, что в России затянулось до октября 93-го.

Обычный путь революции: победители уничтожают друг друга

Революция в Чечне пошла обычным путем: победители стали уничтожать друг друга, верх начали брать наиболее радикально настроенные. Если не единственной, то главной силой в Грозном тех дней было кое-как вооруженное народное ополчение, наспех собранное Дудаевым и объявленное Национальной гвардией. Эти два фактора, радикализм и силовая компонента, сыграли решающую роль в последовавшей борьбе за власть.

В первой схватке сошлись представители новой, внезапно появившейся элиты во главе с Дудаевым, сторонники полного государственного суверенитета за пределами СССР и России, и представители традиционной элиты, ориентированной на пребывание в составе России на условиях полного суверенитета.

Последние проиграли все схватки за верховенство. Дудаев мастерски работал на упреждение и удержание инициативы. И 27 октября 1991 года сделал то, что обязаны были сделать мы в России, — провел президентские и парламентские выборы, выиграл и резко возвысился над политическими конкурентами уже в качестве президента Чеченской Республики. Парламентское большинство составили выходцы из ОКЧН, председателем парламента стал Хусейн Ахмадов. ОКЧН распустили в связи с достижением поставленных перед ним задач. Примерно в это же время в Ингушетии, где гораздо лучше Москвы понимали и чувствовали ситуацию, появилось намерение выйти из состава Чечено-Ингушской республики, чтобы не быть втянутыми в конфликт с Россией.

Но в Чечне вопрос и об отношении к России и Ингушетии, и о власти вообще еще не был закрыт. Сторонники Временного Высшего Совета (его председателем стал Баудин Бахмадов) при поддержке предыдущего Совета министров и административно-хозяйственной номенклатуры продолжили подготовку к выборам в Верховный Совет ЧИР, формировали свое ополчение, проходили уличные манифестации протеста против узурпации власти «бандой ОКЧН». К ним присоединились и противники раздела ЧИР во главе с авторитетным (особенно среди ингушей) религиозным и общественным деятелем Ахмедом Арсановым.

Перспектива этого противостояния была далеко не очевидной, но топорное вмешательство Москвы резко изменило ситуацию… 7 ноября 1991 года Борис Ельцин подписал Указ о введении чрезвычайного положения в Чечено-Ингушетии в стиле рескриптов недавнего ГКЧП: «На период чрезвычайного положения: запретить проведение митингов, запретить проведение забастовок; провести временное изъятие оружия, установить: особый режим въезда и выезда…» и т. д.

Память огромного большинства чеченцев мгновенно обратилась к картинам безмерных страданий и унижений времен Кавказской войны и сталинской депортации. И — все: противоречия моментально улетучились, маленький народ сплотился вокруг того, кто сразу и недвусмысленно заявил о себе как о защитнике «от новой попытки порабощения» — вокруг Дудаева.

В Москве реализация указа застопорилась, началась межведомственная неразбериха. Инициатор указа Руцкой не смог ничего толком организовать. В результате легко вооруженные спецназовцы внутренних войск МВД были блокированы