и деньги. «И мы в месяц / два месяца / полгода свернем этого Дудаева».

Первые две части монологов слушал с интересом: по крупицам складывалось понимание реального положения. Заключительную просьбу воспринимал иронично: просил дать точное расписание необходимых сил и средств, обоснование запроса. Не было ни единого случая, когда собеседник был бы готов дать вразумительный ответ. Поэтому предлагал: вы начинайте, а мы посмотрим и поддержим. На том инициатива и заканчивалась.

Стало ясно, что московские чеченцы не могут быть основой для выполнения поставленной задачи. Их в силу компетенции в вопросах хозяйственного управления можно привлечь на позднейшем этапе. А пока опираться можно лишь на тех, кто уже противостоит Дудаеву на территории Чечни и заслужил авторитет.

Выбор был, но не слишком богатый. Вытесненные из Грозного противники Дудаева сосредоточилась в нескольких самодельных укрепрайонах к северу, западу, югу и юго-востоку от Грозного. В каждом свои лидеры. Автурханов, Гантамиров, Лабазанов и другие. Каждый чувствовал себя достаточно защищенным от атак Дудаева, но порознь они были не способны серьезно противостоять властям в Грозном.

После сравнения возможных вариантов остановился на Надтеречном районе. Здесь, во-первых, практически никогда не признавали власть Дудаева. Во-вторых, его руководитель Умар Автурханов являлся одним из организаторов антидудаевских выступлений в Грозном, инициатором создания опозиционного Дудаеву Временного Совета Чеченской Республики, изначально заявившему о лояльности российскому государству. В-третьих, район непосредственно примыкал к границе с Северной Осетией и Ингушетией, что обеспечивало существенные оперативные преимущества. И, наконец, немаловажен и генезис его жителей. С одной стороны, его уроженцем был Доку Завгаев, последний руководитель Чечено-Ингушетии, с другой стороны, это родина таких крупных религиозных деятелей, как шейхи Хантиевы и Арсановы, сыгравшие большую роль в истории Накшбандийского тариката, наиболее склонного к компромиссам.

Автурханов уже не раз обращался к руководству России с просьбой о поддержке, но безуспешно. Пора было встречаться.

Рассказ Умара Автурханова[257]

Мэром Надтеречного района я стал в марте 1992 года. За несколько лет до этого вернулся домой из Сухуми и стал заниматься, достаточно серьезно по нашим меркам, предпринимательством. Открыл кооператив сельскохозяйственного направления — нутриевая и кроличья фермы, убойный цех, пошивочный цех, парники. Мы в Москве собрали несколько кооперативов — из Калининграда, Москвы, Санкт-Петербурга, Чечни и создали Акционерное общество «Чирс», а президентом избрали меня. Занимались производством и торговлей. В начале ноября 91-го должен был приехать в Москву — ребята позвонили и сказали, что один из московских банков должен нам выделить 20 миллионов рублей кредита.

В это время Ельцин назначил своего представителя в Чечне — Арсанова Ахмеда. Тогда он был вторым человеком, а сейчас он первый человек в своем вирде. Он внук шейха Дени Арсанова и сын последнего шейха Бахи Арсанова. А мой отец, а за ним и все мы — почитатели и последователи этого вирда.

Я уже купил билет, чтобы улететь. А мне мать говорит: «Некрасиво, если ты сейчас уедешь в Москву, не представившись Ахмеду. Говорят, его Москва назначила уполномоченным от Ельцина. И ты должен к нему поехать, может быть, какую-то помощь оказать».

Я решил поехать, но не знал, где он находится, и зашел к его тете Хаве. Ее внук служил в Сухуми, когда я там работал. Я ей сказал: «Так и так, хочу Ахмеда увидеть». Она мне: «Хорошо, Умар, что ты пришел. Как раз у племянника моего Ахмеда не хватает толковых людей. Ты же человек военный». Я не мог ответить: «Хава, я не для этого приехал, чтобы кому-то помогать и что-то делать. Я приехал представиться». Она говорит: «Пойди, пойди. Там в Доме профсоюзов находится Джамалханов Бадруди». А Бадруди Джамалханов в то время — председатель исполкома Шалинского района. Они вроде создали какой-то отряд. Напротив МВД Чеченской Республики было здание обкома профсоюза. В этом здании они находились — Джамалханов, Бек Басханов и другие.

Я пришел, познакомился, до этого мы друг друга не знали. Говорю: «Закончил военное училище, учился в академии. Сейчас отошел ото всех дел и пришел представиться нашему Ахмеду Арсанову». А сам Ахмед в то время находился в здании МВД. Там же был в то время назначенный министром генерал Ваха Ибрагимов. Джамалханов говорит: «Очень хорошо. Я сейчас пойду и доложу Арсанову». Я говорю: «Нет-нет, у меня сейчас нет времени, ребята меня там ждут». Он ушел, вернулся и говорит: «Арсанов Ахмед сказал: очень хорошо, что ты пришел. Будут создаваться отряды самообороны оказывать помощь Арсанову, наводить порядок».

Ну, думаю, ладно, день-два побуду здесь. К этому времени Дудаев пытался разогнать Временный Высший Совет Чеченской республики во главе с Бахмадовым Бадруди. [На защиту] приходило много молодежи, потому что вирд Арсановых — очень влиятельнй и достаточно крупный вирд. Я переписывал людей и создавал списки повзводно, поротно — почти два батальона, примерно 800 человек, которые только недавно из армии пришли. Самому старшему было 30 лет.

Говорю Джамалханову: «Скажи им, пусть дадут мне 400 автоматов». Оружие было у МВД, у КГБ. Склады МВД тогда еще не захватили. Оружие могли взять со складов в мотострелковой дивизии, расквартированной в Грозном. Джамалханову ответили представители комиссии из Москвы, что есть автоматы, но без бойков! Твою мать, зачем мне автоматы без бойков — орехи колоть? На весь наш отряд было несколько пистолетов, два-три автомата, и кто-то принес ящик гранат. То есть обороняться можно, а для активных действий сил нет. Для разведки окружающей обстановки я взял с собой человек шесть-семь и думаю: дай-ка посмотрю, что делается в здании Совмина. А здание Совмина — напротив президентского дворца, бывшего Рескома[258] партии. Зашел, посмотрел, а там ужас, что творится. В туалетах все загажено, всюду грязь — дикари, иначе не скажешь. Я понял: ну все, с этими невозможно иметь никаких дел. Мы стояли там несколько дней, готовились. И тут 7 ноября, Ельцин объявляет чрезвычайное положение, ввод войск в Чечню в такое-то время, в такой-то час. По телевизору об этом объявили. Бадруди приходит и говорит: «Слушай, что это такое?». Я говорю: «Все. Если чрезвычайное положение по Чечено-Ингушской Республике объявлено — будет ввод войск, и все, не хрен делать, всем расходиться надо. Здесь мы почти не нужны будем». Но я просчитался здорово: объявить — объявили, а реальных действий не было. С нами никто никакой связи не имел. Бадруди бегал то в МВД, то к Арсанову, но тоже — никаких реальных действий с нашей стороны. Зато начались действия со стороны Яндарбиева и всей их группы. Они объявили митинг, орут-кричат, мол, собирайтесь люди, вооружайтесь. Захватили склады оружия. Когда мы с Джамалхановым поднялись на крышу Дома профсоюзов и посмотрели вниз — там творилось что-то невероятное. Столько народу, заполнена вся улица была.

Я говорю: «Бадруди, если