Наконец Корнило с молчаливого разрешения князя погрузил телоего сестры на повозку, отвез за пределы стана и вывалил на землю, стараясь неприкасаться к преступившей самый главный закон народа.

Там Заринка пролежала остаток дня. За ночь мелкие зверькивыгрызли ей внутренности, отъели нос и уши. Днем к ней присматривались бродячиесобаки, но стражи от ближайшего костра швыряли в них камнями.

А утром второго дня обнаружилось, что тело исчезло.Рус, услышав лишь к полудню, пришел в ярость. Поднялся, упал с ложа, из раны наголове пошла кровь. Ис, что задремала было у его постели, очнулась, кинуласьподнимать его грузное, как у боевого коня, тело.

– Предатели, – рычал он. – Одни предатели… Буська!Зови Сову. Ах да. Совы нет больше… Зови Корнилу. Нужно отыскать, куда делосьтело. Если спрятал кто-то из нашего племени, то привезти! Велю казнить лютойсмертью.

Буська метнулся к выходу. Ис сказала вдогонку мертвымголосом:

– Стой.

Буська невольно остановился, оглянулся через плечо. Иссказала негромко:

– Люди устали, не будоражь стан. Это сделала я.

Рус отшатнулся:

– Ты?

– Да.

– Зачем?

– По законам скифов, из которых ты вышел, негоже оставлятьтело непогребенным. Душа не найдет покоя.

Рус сказал с ужасом, еще не веря или не желая верить:

– Ты?.. Этого не может быть!

– Я, – ответила Ис тихо. – Это сделала я.

– Но ты знаешь, что тебя… что тебя ждет?

Он чувствовал, как на голову и плечи обрушилось небо.В глазах потемнело, тяжесть в сердце разрослась и залила как свинцом всетело. В обреченной безнадежности слышал ее ­усталый голос, что звучалоткуда-то издалека, слабо и бесцветно:

– Знаю, Рус. Но я нарушила всего лишь твои законы… Прости,законы твоего племени.

Он чувствовал, как его губы шелохнулись, сам не услышалсвоих слов, но Ис, похоже, поняла или услышала, в черноте прозвучал ее голос:

– Есть и выше законы… Законы твоих богов!

Он чувствовал, как дергается его лицо, потом затряслось всетело. За плечи ухватили тонкие цепкие пальцы. Насмерть перепуганный голос самойлюбимой женщины закричал прямо в лицо:

– Что с тобой? Держись! У тебя – племя!

– Не могу, – прошептал он. – Больше не могу,тяжко.

– Тебе не дано право умереть, – сказал ее голос прямо вуши. – Ты отвечаешь за всех.

Чернота пошла яркими блестками, они разрослись, вытеснилитьму. Он лежал лицом вверх на ложе, сверху нависло насмерть перепуганное лицоИс. В черных расширенных глазах был ужас.

Рус повернул голову. На губах было мокро. Он слабо ­махнулдрожащими пальцами, увидел клочья быстро тающей пены.

– Рус, – сказала она настойчиво, но теперь он уловил вее требовательном голосе и глубокое сочувствие. – Ты должен выстоять. Натвоих плечах очень много… слишком много!

Очень медленно его глаза открылись. Лицо оставалосьстрашным, постарело, но в глазах появилось осмысленное выражение. Однако в нихоставался и блеск хищного зверя. Челюсти стиснулись, как капкан на медведя.В тиши скрипнули зубы. Нет уз святее племенных. Нет законов выше, чемзаконы племени. Многое можно понять и простить, но только не нарушителясвященных законов племени.

Очень тихо велел:

– Вызвать стражу. В веси остались подвалы? Бросить втакой сруб. На закате солнца – казнить.

Буська ахнул от выхода. Выпученными, как у совенка, глазамисмотрел на бледного князя.

– Княже… Это твоя жена.

– Выполняй.

– Ее все любят, – упрямо сказал Буська. – Уже все.

– Выполняй!!!

Он крикнул так страшно, что жилы вздулись на шее и на лбу.Раны открылись разом, по всему телу. Он побледнел еще больше, закусил губу,борясь с болью. Потом побледнел, грохнулся вниз лицом.

Буська и Ис мгновенно оказались рядом. Перевернули, Испощупала жилку на шее, та трепыхалась неровно, едва-едва. Глазами показалаБуське на ковшик. Тот метнулся к братине с зельем, сам бледный как смерть,зачерпнул трясущимися руками. Когда князь начал медленно приходить в себя, Исшепнула:

– Оставайся с ним. Я сама пойду в сруб…

– Но…

– Его нельзя оставлять одного, – сказала онастрого. – А сруб я найду.

– Я не о том, – сказал он тоскливо. – Заринкужалко. Ты хорошо сделала. Но ты нарушила закон.

– Законы богов выше человечьих, – ответила она совсемтихо. – Есть непреложные законы, их нарушать нельзя. Поймешь… еслидоживешь до взрослости.

Она была уже у выхода, когда Буська сказал жалобно:

– Ис… а что-то сделать нельзя?

Она покачала головой. Лицо было бледным, под глазами темнеличерные круги.

– Нельзя. Да и, честно говоря, мне жить уже не хочется.

Она неслышно выскользнула за полог. Рус дернулся, открылглаза. Темное зелье пузырилось на губах. Голос был хриплым, как после долгой истрашной болезни:

– А где… где…

– Кто? – переспросил Буська. Он огляделся посторонам. – Кто?

– Я слышал ее голос.

– Почудилось, – ответил Буська. Добавилпо-взрослому: – Краденое порося в ушах пищит.

– Ее отвели в сруб?

– Она никуда не убежит, – хмуро сообщил Буська. Онсмотрел исподлобья. – Сам знаешь, не убежит.

Рус опустил веки. Там блеснуло, и Буська потрясенно понял,что из глаз сурового князя выкатились слезы. Он поспешно отвернулся. Князьзнает, что она не уйдет. Может быть, он даже хотел бы, чтобы ушла к своим.Может быть, даже очень хотел бы!

Но она не уйдет. И вечером ее казнят. Такой же позорнойказнью.

Звериное здоровье брало свое, он чувствовал, как яростнотело восстанавливает поврежденные ткани, как сращивает кости и хрящи,наращивает новое сильное мясо, как бешено струится горячая кровь, обновляятело. Его трясло от жара, но при телесном огне быстрее срастаются кости ихрящи, зарастают раны, как глубокие, так и мелкие, а тех оказалось больше, чемон заметил.

Он плавал в черном забытьи, когда вдали блеснула звездочка.Возникла и протянулась к нему могучая рука бога, ухватила, мощно и властнопотащила наверх, к свету. Он сопротивлялся, там солнце, люди, там он князь, тамна нем лежат все беды племени, все дела…

– Не хочу, – прошептал он, – не хочу…

Сильный голос, в котором он узнал голос Моряны, прогремелтак гремяще, что у него заломило в ушах: