Он чихнул и открыл глаза. Солнце стояло в зените, по лбустекали, щекоча кожу, струйки пота. День был непривычно жаркий, последнийвсплеск — в народе зовут бабьим летом. Олег шевельнул руками, нащупал под собойтолстый слой срубленных веток, накрытых плащом. Второй плащ укрывал сверху.Неподалеку потрескивал костер, звякала посуда, слышались приглушенные голоса.

Олег осторожно привстал, в раненом боку предостерегающезаныло, медленно приблизился к костру. Асмунд вскочил, услужливо бросил наземлю седельную сумку. Олег сел, обвел взглядом встревоженные лица. Сзадидонеслось сердитое:

— Поднялся!.. На миг нельзя оставить!

Гульча бежала от плоских реденьких кустов, высоко вскидываяноги. К груди прижимала шлем Рюрика, доверху наполненный красными ягодами. Лицоее осунулось, побледнело. Олег вспомнил, что тонкие пальцы всю ночь трогали егогорячий лоб, она что-то шептала, прикладывала мокрую тряпицу, забирая жар.

— Гульча, — сказал он ласково, — без твоихягод я бы помер, правду говорю. Мы, пещерники, — сама знаешь, —медом, акридами и ягодами. Сядь, милая! Расскажите, что случилось потом?

Гульча села, прижавшись теплым боком, глаза возмущенносверкали. Рюрик замедленно двинул плечами:

— Ничего... Рудый хотел освежевать и зажарить одну изэтих тварей. Клялся, что никогда подобного не ел... Врет, он всякую пакость,что создали боги и чернобоги, ел. Асмунд намерился содрать шкуры на сапоги,чтобы добро не пропадало. Мол, раз из воды, то сапоги будут непромокаемые...Хозяйственные у меня, как видишь, воеводы. Я велел зарыть поглубже. И сам вбилсверху осиновые колья.

— Мудрое решение, — одобрил Олег. —Княжеское.

— Какие сапоги пропали! — вздохнул Асмунд. Он сунылым видом потрогал отваливающуюся подошву левого сапога, сокрушенно началподвязывать запасной тетивой.

— Это не лесные звери, — объяснил Олег. —Оборотни.

Солнечный свет словно померк, воздух стал холоднее. Рюриксказал осторожно:

— Оборотни ведь перекидываются волками? Медведями еще,но редко...

— В одном селе старуха жила, — вмешался Рудыйживо, — черной кошкой переворачивалась. Чужих коров доила по ночам,пакости творила. Как-то мужик взял топор...

— То наши оборотни, — ответил Олег мрачно. —Их знаем, а вот чужих? Большая сила брошена, чтобы остановить наш маленький отряд.Выстоим ли?.. Даже не знаю. Враги знают о нас больше, чем мы о них. К тому жевраги намного сильнее... Словом, пора в путь. Они не успокоятся.

— Но разве сами оборотни не были... — прошепталаУмила, широко раскрывая глаза.

— Нет, — покачал головой Олег. — Толькослуги. К тому же не самые сильные.

Лицо Асмунда было темным. Если таковы слуги, говорили егоглаза, каковы хозяева? Олег начал подниматься. Гульча мгновенно юркнула ему подруку, уперлась в землю стройными ножками. Олег с неловкостью попытался освободиться,но она вцепилась крепко, помогала изо всех сил, покраснела от усилий.

— Не брыкайся! — прошипела сердито сквозьстиснутые зубы. — У меня четверо братьев, я всю жизнь, сколько себя помню,лечила царапины, перевязывала раны! Даже кости вправляла.

Рудый завистливо вздохнул, пошел седлать коней.

Асмунд и Рюрик быстро собрали вещи. Олег, все ещеподдерживаемый Гульчей, развязывал тугую повязку, крепкие ногти с наслаждениемпочесали края вспухшей раны, все еще прикрытой пропитанными засохшей кровью листьями.

Гульча в страхе перехватила руку:

— Не смей!

Олег с неловкостью улыбнулся:

— Не могу, нет мочи... Зудит, чешется!

Он содрал прилипшие листья. Гульча ахнула: на месте глубокойраны был безобразный шрам — багровый, вздутый, с темной корочкой крови. Кожавокруг рубца отслоилась, висела полупрозрачными лохмотьями.

Глаза Гульчи стали огромными, как блюдца:

— Как ты сумел?

Рудый уже в седле, подъехал, сказал благоговейным шепотом:

— Клянусь, все-таки надо побывать в пещерах... ВНовгороде они есть?

— Там глубокие тюрьмы, — напомнил Асмунд злорадно.

— Рана пустяковая, — отмахнулся Олег. —Царапина.

Он почти без усилий запрыгнул в седло. Гульча смотрелаостановившимися глазами, ее кулачки были прижаты к груди. Рюрик усаживал наконя Умилу, Игоря взял к себе. Асмунд медленно покачал головой:

— Скажи, что делать, когда рана будет не пустяковая. Ато приставим голову не тем концом, аль еще что не так...

Олег сказал с неодобрением:

— Тебе надо ехать подальше от Рудого. Этот чубатыйиспортит кого угодно!

Рудый победно улыбнулся. Олег тронул коня, и маленький отрядтронулся в путь. Гульча ехала рядом с Олегом, он все время чувствовал на себеее вопрошающий взгляд, но молчал — до Новгорода рукой подать, а время истекало.

Они ехали по краю большого озера, когда Олег внезапноостановил коня. Он смотрел на волны неотрывно, лицо его было странным, такимего еще не видели. Рюрик переглянулся с воеводами:

— Святой отец, надо торопиться.

Олег, словно ведомый непонятной силой, медленно слез с коня,припал к земле, поцеловал холодный прибрежный камень. Постоял несколькомгновений, склонив голову, вздохнул и взобрался в седло с непривычной для негомедлительностью.

— Что случилось? — спросил Рюриквстревоженно. — Видение?

Асмунд и Рудый подъехали поближе. Олег кивнул, сказал торжественнои печально:

— Здесь навсегда остановят сынов Рудольфа.

Рюрик непонимающе оглянулся на крутые волны по всему озеру:

— В воде?

— Я зрел битву зимой. Сеча будет лютой, лед проломится,много сынов Рудольфа погибнет среди льдин, многим уготован полон. С тех порнадолго перестанут лезть на земли русов. Русское войско поведет юный князьновгородский... твой потомок.

— Сын? — спросил Рюрик жадно. Он оглянулся наребенка в руках Умилы. — Игорь?

— Через триста лет... Сколько раз скажешь пра?

Они отъехали от озера, Асмунд оглядывался:

— Скажи, Вещий... А земли, что миновали... Бодричей,лютичей, дупичей, гнездян...

— Станут немецкими землями, — ответил Олегневесело. — Даже огромные земли пруссов будут захвачены! Пруссия сохранитназвание, но славян не останется. Все земли, что мы проехали, падут, а народы —сгинут. Заслуга Рюрика и войска русичей в том, что объедините восточноеславянство. Сумеете дать отпор.

— Мы?

— Ваши дети сумеют.