которые никогда нескажутся,

а если скажутся, тоэто будет ложь,

сладкая ложь

во имя спасенияотношений

между этими людьми.

Не говорите навокзалах

громких

высокопарных слов!

Слова – это звук,

который всего лишь

отражение от гулкихстен!

* * *

Ты позвонила мне

через 11 часов,проведенных в небе.

– Сегодня воздухтакой, как я люблю,

озоновый! —

вдыхаешь ты смесь

«дыхательных» газов.

– Я слышу, какколышется бамбуковый тростник!—

говорю я, слыша«трубное» пение.

Слышишь, как он поет?!—

улыбаясь, произносишьв ответ.

Едва ступив

на так очаровавшуютебя землю,

побежала к океануТихому.

Искупалась ужесегодня, —

продолжаешь ты.

– И как? – любопытствуюя.

Мне показалось,

что я становлюсьчастью

мирового океана!

Любопытные маленькиезолотые рыбки

прячутся в ушныхраковинах —

восторгаешься ты.

– Щекотно, наверное,– смеюсь я. – Еще они путаютсяв волосах,

словно в водорослях!– хохочешь ты.

Забавно, забавно всеэто!

А я уже скучаю! –грустно произношу я.

А в ответ шорох иэлектронные звуки

разъединения связи.

* * *

Ирука стояла наберегу

вместе с другими«обреченными»

среди которых

были и ныряльщицыза жемчугом.

Ныряльщицы

стояли как-быобособленно

в своих белых

развивающихся наветру саванах,

на их лбах красовались

пятиконечныезвездочки.

Ирука спросила,

стоящую рядом с ней

маленькуюдевочку-плавчиху:

«Что это за звезды?»

Та ответила, что этоамулет,

который оберегаетее

от утопления.

Девочка протянулаИруке

кусочек серой рисовойбумаги.

Ирука нашла в сумке

огрызок карандаша,

сделала всего парулиний, и…

грифель надломился.

Спасительный грифель!

Волна уже вошла вбухту,

Ирука зажмурилаглаза.

Все стоящие с ней наберегу

были готовы

к наступлению цунами.

Но рассвет для нее,

как и для многихдругих

так никогда и ненаступит.

* * *

Здесь, в России,

я не слышал

этих ужасающихновостей из Японии.

Только вечером,позвонив твоей сестре,

узнал, что Фукусимунакрыло цунами.

– Привет Лен, какдела?

Как там Ирука?

Она звонила тебесегодня?

– Плохо!

Деньги на сотовомкончились.

До сестры не могудозвониться!

Ты еще тут звонишькакого-то черта! —

огрызнулась она.

Лена почему-тонедолюбливала меня,

все время твердила,

что я не пара тебе.

Я-то понимал,

что она была

тайно в меня влюблена,

но тщательно этоскрывала!

* * *

В моей одинокойквартире

раздался оченьпоздний

(или слишком ранний?)звонок:

– Вы родственникИруки Харуки?

Я не успел прибавитьни слова.

– Ее тело так и ненашли, —

еле слышно прибавил,—

унесло в море.

– Теперь океан еемогила.

Молитесь океану заее душу! —

тараторил в трубку

незнакомый мужскойголос

на ломаном русском.

– Мои соболезнования!—

сказал незнакомец,

будто плюнув вмембрану,

и повесил трубку.

Я так и остался

стоять с телефономв руке,

короткие гудки

врезались мне в мозг.

Я не смог ничего —

ни сказать, низаплакать.

Лег на кровать

и уставился глазамив потолок.

Все силился вспомнить

твое лицо,

но черты егорасплывались,

как клякса.

На какое-то мгновение

я ушел в забытье

потолочных гипсовыхлепнин.

И тут мне в нос ударил

фантомный запах

морской воды

с гниющими водорослями.

Я очнулся, менязамутило.

Вдруг меня осенило:

в переводе на русскийязык

твое имя означало

Далекий Дельфин!

– Вот и уплыла рыбка!—

сказал я в пустоту

гулких комнат

и грустно улыбнулся.

* * *

Утром позвонила

явно пьяная Ленка изаявила,

мол, забирай своивещи

и цацки, которыедарил сестре.

Я обещал подъехать

в скором времени.

Отпирал я дверь

словно чужим ключом.

Проходя по коридору

вдоль стены,

я рухнул в дверьтвоей комнаты,

как падает пьяница

в открытый люк,

хотя у меня ни капли

спиртного во рту небыло.

Моему взору предсталакартина