за помощью.

Мила встретила меня

в окружении множествакошек.

Их было десять илипятнадцать,

я не мог их никаксосчитать,

потому что они

постоянно пребывалив движении:

играли с шерстянымиклубками,

разбросанными пополу,

ходили по старому,

пыльному, расстроенномуроялю,

прыгали на скатертьстола,

нагло лакая изсливочника сметану,

умывались, сладкооблизывая усы.

– А я знаю зачем тыздесь, Гений!

Сердце твоейвозлюбленной

холодеет медленно,но верно!

Ты понимаешь,

что без меня

тебе ее, увы, неудержать! —

словно по книге,«читает» меня она.

Из ее уст это звучит,

как «Здравствуй,Иванушка-дурачок,

до чего ж ты,

друг сердечный,докатился!»

– Я вижу, как тыизводишь себя,

дурные мысли терзаюттвою голову,

сердце не находитпокоя! —

все продолжала она.

– Только сделай всетак,

как я тебе скажу,

и все будет по-твоему!

Принеси мне до закатасолнца

плод граната.

Гений, ты же помнишь?

Прозерпина не покинулаПлутона

лишь только потому,

что он упросил ее

разделить с нимпополам гранат! —

говорит она наставляюще.

До заката оставалисьсчитанные минуты,

я избегал все фруктовыелавки в округе,

наконец нашел!

Перелетая черезчерные столбы

с большими цепями,

вдруг цепляюсь заних

носком ботинка.

И ах!

В мгновение оказываюсь

на коленках накаменной брусчатке.

Так и надо!

Коленки в кровь,

больно – значит жив!

Мне больно,

а я улыбаюсь небу исолнцу!

Я бегу, бегу, бегу,

а люди смотрят наменя!

И никуда не детьсяот их взглядов:

«Вот дурррак!!!»

Да! А я и не спорю!

Я – влюбленный дурак!

* * *

Ты – цветок, каждыйдень разный,

то прекрасный иколючий,

то нежный и ранимый.

Рыжая бестия

с глазами цвета травыосоки,

я утопаю в них, какв болоте!

Боже, Боже, я теряюразум!

В доме нет света.

А нам он и не нужен,этот желтый,

мертвый, электрический.

Везде расставленысвечи.

Мне тепло от вина

и от твоей любви,

по телу разлилась

пленительная нега.

Я никуда не хочуидти,

тем более домой,

но что назвать домом?

Квартиру,

в которой меня никтоне ждет?

Решено: остаюсь утебя!

Ты жаркая и влажная,

ты таешь у меня владонях.

Еще секунда – и всезакончится.

Телефон заливаетсятрелью.

Ты нервно срываешьтрубку,

роняя многострадальныйаппарат.

Заискиваешь,

оправдываешься,плачешь.

Твой франт потребовалобъяснений

и вызвал меня надуэль!

Орбитальная станция«Мир».

Прерванный полет.

Стоп-кадр:

орбитальная станциявходит

в верхние слоиатмосферы.

Я принял этот вызов

и пришел в назначенноевремя и место.

Но это было не нужно

ни тебе, ни ему, нитем более мне!

* * *

Утро. Солнце нагоризонте

брызнуло

разрезанным напополамгрейпфрутом.

Золотисто-розовыйсвет

озарил твое лицо,

и я понял,

что вчера это былалишь маска.

Маска, маска, маскарадкакой-то!

К чему этот колоритныйтипаж?

А ты дрянь, всеголишь дрянь!

Меня бросает в жар,горечь во рту,

грейпфрутовый сок

сочится у меняизнутри.

* * *

Не я падал к твоимногам

и умолял: «Пойдемдомой!»

Не я катался по жухлойтраве

и утопал в твоемвранье.

Не я тащил тебя впостель,

а после —

разборки, мужскойразговор.

Не я наутро хваталсяза нож

и разделял «Инь-Ян»

на «Я», «Ты», «Любовь»и «Ложь»!

Не я просил не у тебя:

«Официант, налейвина!» —

и там, на улице, науглу,

представляешь?

Не я был, не я!

* * *

Банная жара,

в междурамье металасьбабочка,

ее крылья цветапавлиньего глаза.

Я ничем не мог ейпомочь!

Сосновая смоларастаяла

и теперь растекласьпо стенам.

Темная горькаяберезовая вода

поднялась к горлу:

Я не люблю тебя!

Такая мысль

повисла у меня вголове.

Мне вдруг вспомнилось,

как вещала пушкинскаяНаина:

«Герой, я не люблютебя!»

Просто ты —

не героиня моегоромана!

Ты подсела на меня,

как на наркотик!

Героиня на героине!

Я ничем не могу тебепомочь!

* * *

– Не сокрушайся,Гений,

так бывает, перегорел!—