мирно спящей,

источающей

ликерно-водочноеамбре Ленки

и разбросанныхповсюду твоих вещей.

Я положил свой ключна стол

и молча вышел.

Меня постигли горькиемысли:

Для чего ты жива, аона нет?

Ирука, котораяокончила школу

и вуз на отлично!

Ирука, которая владеет

таким нелегкимзнанием

этого чертовогоязыка!

Ах, если б не этотязык!

Ленка едва осилила

медицинское училище,

шлюха и алкоголичка!

Добрая и нежная Ирука

полный противовестебе!

Почему ты?

Почему солнца свет?

Как поверить в мир,

если даже мира нет…—

мелькали не то мысли,

не то строчки какой-топесни [12 - Из песни Евы Польны «Почемуты».]

в моей больной голове.

* * *

Сам не понял, какочутился

возле «нашего стобой»

кафе «Лакомка».

(Говорят же: «Ногипринесли!»)

Там пекли торты ипирожные

самые вкусные вгороде!

Ты говорила,

что в этой кондитерской

какая-то специальнаяпечь,

которая была сделана

еще до власти советов.

Ты сидела обычно настуле

возле каменной стойки

из розового гранита

и представляла,

как твои любимыеэклеры

и невесомые безе

вкушали барышни,

такие же нежные ивоздушные,

а господа пили горькуюарабику

приготовленную напеске.

В воздухе кружил духкофе, амаретто

и только что выпеченногокурабье…

Я вспомнил

нашу первую встречус тобой, Ирука!

Тогда я увидел тебя

в окружении своихдрузей-знакомых.

Я никогда не говорилтебе этого!

Тогда мне захотелосьуйти,

попросту сбежать,

потому что япочувствовал к тебе

какое-то магнитноепритяжение

своего нервногосердца!

Я предчувствовал,что будет гроза…

Будет гроза,

молнии ждут

сигнала контрабандиста.

На глубине

прорвется сквозь

сеть твоя альтависта[13 - Из песни А. Васильева «Альтависта».].

* * *

Позже,

когда все «наши» ужеразошлись,

мы весело шутили

И препирались

на тему того,

кто даст свой номертелефона первым?!

Ты пишешь на клочкебумаги

свой номер,

улыбаясь чему-тосвоему,

сокровенному.

Потом поздно вечером,

стоя у дверей

собственной квартиры,

я обыскиваю себя

в поисках этоголистка.

Не найдя записки,

срываюсь во двор, кподъезду,

где я вытаскивал изкармана ключи.

Вот же он,

лежит на дороге,

на мягкой перинкеиз снега!

У меня закладываетуши,

дыхание сбито,

пульс учащен.

В моей голове

играет сердечныймарш!

Что это такое?

Что со мной происходит?

Утром я просыпаюсьи понимаю,

что больше не могу

БЕЗ ТЕБЯ ЖИТЬ!

* * *

Позже твоя сестра

звонила мне по ночам,

рыдая в трубку,

просила приехать.

Я срывался

с одного конца городана другой,

слушал ее пьяныйбред,

глотал ее слезы,

горькие, как морскаявода,

дышал водочнымэфиром,

который в концеконцов

одурманивал и меня.

Это был какой-тозамкнутый круг,

я попал в дьявольскийвертеп!

– Мама, из меня всевытряхнули,

у меня больше нет

ни головы, ни желудка!

У меня нет большеничего! —

роптал я наутро.

Но однажды всезакончилось.

Я понял, что проснулсяне один.

Сонная Ленка,

подняв глаза,прохрипела:

– Чё пялишься,

голых баб, что ли,никогда не видел?

– На! Смотри! —

сдернула она сосвоего тела

шелковое покрывало.

Я смутился,

но как ни в чем небывало произнес:

– Ты кофе будешь?

– Сам жри свой кофе,

меня тошнит! –огрызнулась она.

Совесть меня,

как ни странно, немучила,

хотя я и не помнил

событий прошедшейночи.

Спустя пару часов,

когда я вытолкал

недовольную Ленкуза дверь,

я вспомнил

приснившийся мне

очень странный сон.

Я стою на застекленнойлоджии.

За окнами плещетсяокеан,

в котором плавают

рыбы разной масти.

Уровень воды

на самой высокойотметке,

но стекла не треснули!

Океан не обрушилсяна меня

всей своей мощью!

Лишь одна наглаярыба

залетела в окно

и больно хлестнуламеня по щеке!

* * *

Ранним воскреснымутром

меня разбудилнеожиданный звонок.

– Что мы делали тойночью, я забыла!