вручила мне кожаные жетоны, а затем жестом попросила снять рюкзак, чтобы не таскать его к Лии. Я открыл рюкзак и сунул бумажник в задний карман, машинально. Не думая о нём. Не глядя. Я смотрел на Радар, обеспокоенный, всё ли с ней будет в порядке, если оставлю её с Дорой, и всё это время вместо своего бумажника таскал с собой бумажник Кристофера Полли.

– Я нашёл его и забрал. Подумал, что это может быть что-то ценное. Сунул в карман и забыл.

Келлин открыл бумажник и вытащил десятидолларовую бумажку – все деньги, что были у Полли.

– Это похоже на деньги, только я никогда не видел таких.

Александр Гамильтон выглядел одним из цельных жителей Эмписа, может быть, даже королевских кровей, но на купюре не было слов, только запутанная тарабарщина, от которой у меня резало глаза. И вместо числа 10 в углах были символы

.

– Ты знаешь, что это?

Я помотал головой. Слова и числа на купюре, по-видимому, не поддавались переводу ни на английский, ни на эмийский, а попали в какую-то лингвистическую пустошь.

Дальше Келлин вынул просроченное водительское удостоверение Полли. Его имя было читаемо; всё остальное представляло собой массу рун вперемешку со случайными узнаваемыми буквами.

– Кто этот Полли, и что это за рисунок? Никогда таких не видел.

– Я не знаю. – Но кое-что я знал: выбросить свой рюкзак, чтобы бежать быстрее, оказалось фантастически удачной идеей. В нём остался мой собственный бумажник, и мой телефон – уверен, эти вещи заинтересовали бы Келлина – и инструкции, которые я набросал по настоянию Клаудии. Я сомневался, что слова на этом листке превратились бы в руническую белиберду, как на десятидолларовой купюре или водительском удостоверении Полли. Они были написаны на эмписийском.

– Я тебе не верю, Чарли.

– Это правда, – прохрипел я. – Я нашёл это в канаве у дороги.

– А это? – Он указал на мои грязные кроссовки. – Тоже в канаве? У дороги?

– Да. Вместе с этим. – Я указал на бумажник, ожидая, что Келлин вытащит револьвер мистера Боудича. Что насчёт этого, Чарли? Мы нашли его в высокой траве за центральными воротами. Я был почти уверен, что это произойдёт.

Но этого не произошло. Вместо того, чтобы достать оружие, как фокусник вытаскивает кролика из шляпы, Келлин швырнул бумажник в другой конец комнаты.

– Выведи его отсюда! – крикнул он Аарону. – Он в грязи! Его грязь на моём ковре, на моём кресле, даже на чашке! Убери эту лживую сволочь с моих глаз!

Я был очень рад уйти.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Ремни. Мафь. Без единого серого патнышка. Дни в темнице.

1

место того, чтобы вернуться тем же путём, каким мы пришли, Аарон повёл меня вниз по трём разным лестничным пролётам, идя позади и время от времени охаживая меня своей гибкой палкой. Я чувствовал себя коровой, которую гонят в загон, что было отвратительно и унизительно, но, по крайней мере, я не боялся, что меня ведут на бойню. В конец концов, я был номером тридцать один, а, следовательно, ценным. Не знаю откуда, но у меня зародилась идея. Тридцать один – простое число, делимое только на единицу и на само себя. Хотя, тридцать два… оно делилось до самого низа.

По пути мы миновали множество дверей, в основном закрытых, но некоторые были открыты или приоткрыты. Я никого не слышал в этих комнатах. Пока мы шли у меня возникло ощущение заброшенности и упадка. Нам встречались ночные стражи, но я считал, что в остальном дворце не особенно людно. Я понятия не имел, куда мы направляемся, пока, наконец, не услышал звук грохочущих механизмов и устойчивый стук барабана, как биение сердца. К тому времени я был уверен, что мы спустились глубже Глубокой Малин. Газовые фонари на стенах расходились всё дальше друг от друга, и многие светили тускло. Когда мы достигли конца третьего пролёта – к тому времени барабан стал очень громким, а механизмы ещё громче – большую часть света давало голубое свечение Аарона. Я поднял кулак, чтобы постучать в дверь у подножия лестницы, и сильно – я не хотел ещё одного удара по шее ненавистной палкой.

– Неа, неа, – произнёс Аарон своим странным насекомоподобным голосом. – Просто открой.

Я поднял железную задвижку, толкнул дверь и меня ударила волна шума и жара. Аарон подтолкнул меня внутрь. Мои руки и лицо почти сразу вспотели. Я оказался на парапете с железными перилами высотой по пояс. Круглая площадка подо мной выглядела, как тренажёрный зал в аду. По крайней мере две дюжины серых мужчин и женщин быстро шагали по беговым дорожкам, у каждого на шее была удавка. У каменной стены, прислонившись, стояли трое ночных стражей, держа в руках гибкие палки и наблюдая. Ещё один стоял на чём-то вроде высокого подиума и барабанил по высокому деревянному цилиндру, похожему на конгу. На барабане были нарисованы кровоточащие бабочки-монархи, что, вероятно, неправильно – не думаю, что у бабочек есть кровь. Прямо напротив меня, за беговыми дорожками, стояла грохочущая машина, сплошь из приводных ремней и поршней. Она сотрясалась на своей платформе. Над ней висела единственная электрическая лампочка, похожая на те, которые автомеханики используют, заглядывая под капот машины.

То, что я видел, напомнило мне боевые галеры в одном из моих любимых фильмов «Ти-Си-Эм» – «Бен-Гур». Мужчины и женщины на этих беговых дорожках были рабами, как когда-то гребцы на галерах. Пока я смотрел, одна из женщин споткнулась, схватилась за верёвку, впившуюся в её шею, и сумела снова вскочить на ноги. Двое ночных стражей наблюдали за ней, затем переглянулись и рассмеялись.

– Ты ведь не хочешь оказаться внизу малыш, правда? – спросил за спиной Аарон.

– Нет. – Я не знал, что ужаснее – узники, шагающие быстрым шагом на грани бега, или то, как двое мужчин-скелетов смеялись над потерявшей равновесие и задыхающейся женщиной. – Нет, не хочу.

Интересно, сколько энергии может дать этот допотопный генератор на беговой тяге. Казалось, что немного; в апартаментах Верховного Лорда было электричество, но больше я его нигде не видел. Только газовые светильники, которые выглядели далеко не новыми.

– Как долго они должны…

– Смена длится двенадцать часов. – Он произнёс не «часов»,