Я ответил: «Они бы убили и её тоже», – ожидая, что он скажет: «Ты не из Уллума, там нет собак, ты всё выдумываешь на ходу».

Вместо этого Келлин кивнул.

– Да, вероятно, они так бы и сделали. Мне говорили, что они убивали лошадей, коров и овец. – Он задумчиво посмотрел на свою чашку, затем резко поднял голову. Его глаза сделались голубыми и блестящими. По его щекам стекали исчезающие электрические слёзы, и всего на секунду я увидел мерцающие кости под кожей. – Почему сюда? Почему ты пришёл в Лили? Отвечай правду, иначе я сверну твою блядскую башку на твоей блядской шее! Ты умрёшь, уставившись на дверь, в которую тебе не посчастливилось войти!

Я надеялся, что правда поможет мне сохранить голову на месте, по крайней мере, на какое-то время.

– Собака состарилась, но ходили слухи о каменном круге, который… – Я покрутил пальцем в воздухе. – который мог бы снова сделать её молодой.

– И получилось?

Он и так это знал. Если он сам, когда прорвался сквозь отряд ночных стражей на своём электромобиле, не видел, как она бежала, то видели остальные.

– Да.

– Тебе повезло. Солнечные часы опасны. Я думал, что убийство Эльзы в бассейне сможет положить конец их силе, но старая магия упряма.

Эльза. Значит, так звали Ариэль в этом мире.

– Я мог бы послать кого-нибудь из серых с кувалдами, чтобы разбить часы, но это должен одобрить Летучий Убийца, а он пока медлит. Полагаю, ему на ухо нашёптывает Петра. Ей нравятся эти старые солнечные часы. Ты знаешь, что делает магия, Чарли?

Я думал, она делает всё – например, позволяет несчастным паломникам, как я, приходить в другие миры, – но покачал головой.

– Она даёт людям надежду, а надежда опасна. Ты не согласен?

Я хотел сказать, что надежда – это нечто, связанное с крыльями, но решил промолчать.

– Я не знаю, сэр.

Келлин улыбнулся, и всего на мгновение я отчётливо увидел, как его челюсть блеснула за губами.

– Но я знаю. Несомненно. Что ещё, как не надежда на счастливую загробную жизнь, заставила тех, кто живёт в твоей несчастной провинции отравить себя и своих животных, когда их молитв оказалось недостаточно, чтобы прогнать серость? Однако у тебя были мирские надежды, поэтому ты бежал. Теперь ты здесь, и это место, где умирает всякая надежда для таких, как ты. Если ты не веришь в это сейчас, то поверишь позже. Как ты прошёл мимо Ханы?

– Я подождал, затем воспользовался шансом.

– Такой же храбрый, как и суровый! Ха! – Келлин наклонился вперёд, и я почувствовал его запах – запах старой гнили. – Ты осмелился прийти в Лилимар не только ради собаки, не так ли? – Он поднял руку, показывая свой длинный ноготь. – Скажи мне правду, или я перережу тебе глотку.

Я выпалил: «Золото».

Келлин махнул рукой и опустил её.

– В Лили повсюду золото. Из него сделан трон Ханы, на котором она сидит, пердит и спит.

– Однако я бы не смог унести трон, ведь так, сэр?

Это заставило его засмеяться. Раздался ужасный звук, похожий на клацанье сухих костей. Он прервался так же резко, как начался.

– Я слышал… возможно, слухи врали… что там есть маленькие золотые крупинки.

– Конечно, в сокровищнице. Но ты никогда не видел её своими глазами?

– Нет.

– Никогда не приходил на игры и не таращился на неё через стекло?

– Нет. – Тут я ступал на опасную почву, потому что у меня было лишь смутное представление о том, что он мог иметь в виду. И о том, была ли это ловушка.

– А как насчёт Тёмного Колодца? Доходили о нём слухи до Уллума?

– В общем… да. – Я вспотел. Если этот допрос продлится достаточно долго, я наступлю на одну из мин. Я в этом не сомневался.

– Но после солнечных часов ты повернул назад. Почему, Чарли?

– Я хотел выбраться до темноты. – Я выпрямился и постарался придать лицу и голосу немного вызова. – И почти сделал это.

Келлин снова улыбнулся. Под его иллюзорной кожей череп ухмыльнулся. Был ли он – и остальные – когда-нибудь человеком? Мне казалось, что был.

– В этом слове слышна боль, ты не согласен? Такая боль в каждом «почти». – Он постучал по накрашенным губам своим отвратительным длинным ногтем. – Ты мне безразличен, Чарли, и я тебе не верю. От слова «совсем». Меня так и подмывает отправить тебя на Ремни, только вот Летучий Убийца этого не одобрит. Ему нужно тридцать два, и с тобой в Малин нам не хватает только одного. Так что отправляйся в Малин.

Он повысил голос до крика, настолько неестественно громкого, что мне захотелось заткнуть уши, и на мгновение над воротником красного бархатного смокинга остался только череп, окутанный голубым пламенем. «ААРОН!»

Дверь открылась и вошёл Аарон.

– Да, мой господин.

– Отведи его обратно, но по пути покажи ему Ремни. Хочу, чтобы Чарли увидел, что его участь в Малин не самая худшая во дворце, где раньше правил король Джан, да будет забыто его имя. И, Чарли?

– Да?

– Я надеюсь тебе понравилась эта прогулка и чай с сахаром. – На этот раз его иллюзорное лицо ухмыльнулось вместе с реальным черепом. – Потому что больше тебе не доставят такого удовольствия. Ты думаешь, что умён, но я вижу тебя насквозь. Ты думаешь, что суров, но ты размякнешь. Уведи его.

Аарон поднял свою гибкую палку, но отошёл в сторону, чтобы я не коснулся его обессиливающей ауры. Когда я подошёл к двери и уже собирался покинуть эту ужасную комнату, Келлин сказал: «О Боже, я чуть не забыл. Вернись, пожалуйста, Чарли».

Я видел достаточно возвращений Коломбо по воскресеньями с отцом, чтобы вспомнить трюк «просто ещё один вопрос», но всё равно ощутил тошнотворный страх.

Я вернулся и встал рядом со стулом, на котором до этого сидел. Келлин открыл маленький ящик в чайном столике и что-то достал оттуда. Это был бумажник… но не мой бумажник. У меня был тёмно-бардовый «Лорд Бакстон», подаренный отцом на мой четырнадцатый день рождения. Этот был чёрный, помятый и потёртый.

– Что в нём? Мне любопытно.

– Я не знаю.

Но как только мой первоначальный шок прошёл, я понял, что знаю. Я вспомнил, как Дора