Я решил не говорить, что оказался недостаточно быстрым. Пусть думает, как хочет.

– Он не баица тебя, Йота никого не баица – кроме, может быть, Красной Молли и её суки мамаши, – но и он не хочет приложить больше усилий, чем нужно. Как тебя зовут?

– Чарли.

Хэйми ещё больше понизил голос.

– И ты не знаешь, где ты? Всерьёз и по правде?

«Места не столь отдалённые», – подумал я.

– Ну, это тюрьма… темница… и, полагаю, она находится под дворцом… но это, пожалуй, всё, что я знаю.

Я не собирался рассказывать ему, зачем пришёл, или кого встретил по дороге. Сейчас я уже приходил в себя, уставший или нет, и начинал мыслить ясно. Может, Хэйми пытается разговорить меня. Вытянуть информацию, которую мог бы обменять на привилегии. Глубокая Малин не казалась местом, где могли быть привилегии – конец пути, так сказать, – но я не хотел рисковать. Может быть, им было плевать на одну сбежавшую немецкую овчарку родом из Сентри, штат Иллинойс… но, с другой стороны, кто знает.

– Ты ведь не из Цитадели, так?

Я покачал головой.

– Даже не знаешь, где это, я прав?

– Нет.

– Зелёные острова? Деск? Может быть, одно из Тайво?

– Ни одно из этих мест.

– Откуда ты, Чарли?

Я не ответил.

– Не говори, – отчаянно прошептал Хэйми. – Так будет лучше. Не говори никому из остальных, и я тоже не скажу. Если ты завратаешь меня. Это было бы мудрое решение. Нет судьбы хуже, юноша, чем Глубокая Малин. Можешь не верить, но это так. Верховный Лорд – страшен, но насколько я знаю, Летучий Убийца страшнее.

– Кто этот Летучий Убийца? И кто такой Верховный Лорд?

– Верховного Лорда мы называем Келлин, он предводитель ночных стражей. Это он доставил тебя сюда. Я сидел в углу. Эти его глаза…

За окованной железом дверью в нашем конце темницы зазвонил колокольчик.

– Перси! – закричал Йота. Он снова запрыгнул на прутья решётки и начал их трясти. – Неужто пришло блядское время! Иди сюда, Перси, старина, и мы посмотрим, что осталось от твоей рожи!

Послышался звук отодвигаемых засовов – я насчитал четыре – и дверь отворилась. Сначала появилась тележка, почти такая же, как в супермаркете, но сделанная из дерева. Её толкал серый человек, чьё лицо казалось расплавленным. Остался только один глаз. Его нос едва выступал из сгустка плоти. Рот склеился, за исключением каплевидного отверстия с левой стороны. Его пальцы так слиплись, что руки походили на плавники. На нём были мешковатые штаны, а сверху что-то похожее на тужурку, тоже мешковатую. На шее висел колокольчик в петле из сыромятной кожи.

Серый остановился в проёме, схватил колокольчик и потряс его. Одновременно с этим он крутил из стороны в сторону своим единственным глазом.

– Аад! Аад! Аад, ыы, уюдки! – По сравнению с ним Дора звучала, как Лоуренс Оливье, декламирующий Шекспира.

Хэйми схватил меня за плечо и оттянул назад. Напротив нас Йо тоже отступал назад. Как и все остальные узники. Перси продолжал звонить в колокольчик, пока не убедился, что мы отошли достаточно далеко от решётки, и не сможем схватить его, хотя я не видел причин, зачем кому-то это делать; он был как трасти37 в тюремных фильмах, а у трасти нет ключей.

Камера, в которой находились мы с Хэйми, была к нему ближе всего. Перси сунулся в тележку, достал два больших куска мяса и бросил их через решётку. Я поймал свой на лету. Хэйми кинулся за своим, но промахнулся и мясо шлёпнулось на пол.

Узники принялись орать на Перси. Один – позже я узнал, что его зовут Фремми – поинтересовался, заросла ли уже его задница, и если да, то не приходится ли ему срать через рот. Они были похожи на львов в зоопарке во время кормёжки. Хотя нет. Они походили на гиен. Они не были львами за исключением, разве что, Йоты.

Перси медленно катил свою тележку по коридору между камерами, шлепая сандалиями (пальцы его ног тоже были слипшимися), швыряя мясо направо и налево. У него был отличный прицел, несмотря на единственный глаз; ни один кусок мяса не врезался в прутья и не упал в лужу в коридоре.

Я поднёс свой кусок к носу и понюхал. Наверное, я всё ещё пребывал в «режиме» сказки, потому что ожидал чего-то гнилого и мерзкого, возможно, даже кишащего личинками, но это был такой же кусок бифштекса, какой можно купить в магазине в Сентри, только без полиэтиленовой упаковки. Он был едва прожарен (я вспомнил отца, который, заказывая стейк в ресторане, просил официанта просто пронести его через тёплое помещение), но запаха было достаточно, чтобы пошла слюна и заурчало в животе. Последний раз я нормально ел в деревянном домике Клаудии.

Напротив меня Йо сидел на своём тюфяке, скрестив ноги, и жевал свой кусок. Красный сок стекал по его спутанной бороде. Он заметил, что я смотрю на него и ухмыльнулся.

– Не тушуйся, малыш, ешь, пока у тебя есть для этого зубы. Скоро я их вышибу, точняк.

Я съел. Стейк был жёстким. Стейк был восхитительным. Каждый кусок только сильнее разжигал аппетит.

Перси дошёл до последней пары камер. Он бросил в них мясо и начал пятиться назад тем же путём, каким пришёл, одной рукой звеня в колокольчик, а другой таща тележку и крича: «Аад! Аад!». Что, как я предполагал, означало «назад, назад». Теперь, казалось, никто не собирается хватать его, не говоря о том, чтобы поторопить. Отовсюду доносились причмокивания и чавканье.

Я съел всё, кроме прослойки жира и хряща, но потом съел и их. Хэйми тем временем откусил несколько кусочков стейка, затем улёгся на свой тюфяк, держа кусок на костлявом колене. Он смотрел на него с озабоченным видом, как будто удивляясь, почему не хочет есть. Увидел, что я смотрю, и протянул мясо мне.

– Хочешь? Еда не любит меня, а я не люблю еду. Должно быть, это всё грибы. Раньше, когда я работал на лесопилке, я обжирался ими. Съешь не те, и они сожгут тебе кишки. Со мной так и случилось.

Всё так, я хотел добавки; мой желудок всё ещё урчал, но у меня осталось достаточно самообладания, чтобы спросить, уверен ли он. Хэйми сказал, что уверен. Я быстренько взял его порцию, пока он не передумал.

Перси