в соглашение о ЕОС, уже не раз описанных в отечественной историографии[1385], сводилась к следующему: введение принципа единогласия в Совете Министров ЕОС в первые восемь лет действия договора (т. е. введение права вето), создание интегрированной европейской армии лишь на территории ФРГ, Бельгии и Нидерландов, участие Великобритании во всех заседаниях органов ЕОС по касающимся ее вопросам, возможность денонсирования договора при изменении обстоятельств (например, объединение Германии, уход англо-американских войск с европейского континента).

Однако поправки Мендес-Франса не способствовали примирению «седистов» и «антиседистов». Наоборот, премьер подвергся жесткой критике со стороны противоборствующих сил, усмотревших в его поправках решение проблемы в пользу оппонентов. Как отмечал позднее Ж. Фовэ, Мендес-Франсу «казалось, что он получил удар в спину. Критикуемый, лишившийся поддержки «антиседистов», с одной стороны, он был атакован европеистами – с другой. Это… привело его к решению отказаться от новых уступок и смириться с провалом своих попыток добиться компромисса»[1386].

Слова Фовэ во многом объясняют поведение французского премьера на встрече министров иностранных дел «шестерки», проходившей с 19 по 22 августа в Брюсселе для обсуждения его поправок. По воспоминаниям многих современников, Мендес-Франс был принят в Брюсселе очень холодно[1387]. Справедливости ради стоит отметить, что представители стран, подписавших Парижский договор, на конференции в Брюсселе пытались пойти навстречу Мендес-Франсу и даже согласились на часть его поправок, в том числе на введение права вето в Совете Министров ЕОС, но лишь при условии, что оно будет действовать не восемь лет, а три года[1388]. Реакция французского премьера их очень удивила. Как вспоминал впоследствии министр иностранных дел Бельгии П. А. Спаак, вечером 21 августа в личной беседе с ним Мендес-Франс заявил: «Нам не удастся прийти к соглашению. Я в этом уверен». И, вынув из портфеля несколько листков бумаги продолжил: «Вот, что я скажу, как только мы констатируем провал наших переговоров». «Я был поражен, – описал свои эмоции Спаак. – Зачем тогда нужны были усилия, которые мы предпринимали все три дня, долгие, утомительные часы, проведенные за кропотливым обсуждением пунктов, предложенных французами, и важные уступки, на которые мы согласились?..» На этот вопрос Мендес-Франс ответил: «Я не хочу брать на себя ответственность за преждевременный разрыв, но с этого момента и готов сказать «нет» ЕОС»[1389].

Таким образом, Мендес-Франс, понимая, что принятие министрами иностранных дел «шестерки» части его поправок не облегчит процесс ратификации Парижского договора, не пошел на компромиссное решение и предпочел привезти из Брюсселя в Париж заявление, что переговоры закончились безрезультатно. Вернувшись, Мендес-Франс заявил о намерении представить договор о ЕОС для ратификации, но предупредил, что правительство останется нейтральным и не поставит вопрос о доверии[1390].

Отечественными и зарубежными учеными уже не раз освещались исторические двухдневные дебаты (29–30 августа), закончившиеся отклонением соглашения о ЕОС. Длившейся более двух лет ситуации неопределенности в одночасье был положен конец. Договор отвергли 319 депутатов (все коммунисты, 53 социалиста, 34 радикала, голлисты, 44 «независимых») против 264 (50 социалистов, 33 радикала, народные республиканцы, 79 «независимых»)[1391]. Таким образом, против ЕОС единодушно проголосовали коммунисты и голлисты, за – депутаты МРП, в остальных партиях (особенно это касается социалистов и радикалов) голоса разделились почти поровну.

* * *

Провал Парижского договора имел далеко идущие последствия: прежде всего так и не была решена проблема германского перевооружения, а значит – и германская проблема в целом. Кроме того, вместе с ЕОС потерпели крах и планы наднационального военно-политического объединения стран Западной Европы.

Решение Национального Собрания получило огромный и, безусловно, неоднозначный отклик как в самой Франции, так и за ее пределами. «Чудовище ЕОС мертво, – писала газета «Комба». – Сейчас, когда опасность устранена, когда наша страна сохранила свою независимость и остается хозяйкой своей судьбы и судьбы Французского Союза, огромное облегчение заставляет забыть прежние страхи»[1392].

Советское правительство назвало результат голосования французских депутатов «глубоко патриотическим актом, продиктованным требованиями обеспечения подлинной безопасности Франции, сохранения ее национальной независимости»[1393].

Реакция американской администрации, наоборот, была резко отрицательной. Устами госсекретаря Дж. Ф. Даллеса она пригрозила «пересмотреть свою внешнюю политику, в частности политику по отношению к Европе»[1394].

После провала EOC у Франции оставались два варианта решения германской проблемы: либо осудить любую форму ремилитаризации ФРГ, тем самым спровоцировав кризис Атлантического альянса, либо согласиться на воссоздание национальной западногерманской армии с ее последующим включением в НАТО. В начале сентября 1954 г. эти два пути казались многим французским политикам даже более неприемлемыми, чем отвергнутое EOC: отказ от перевооружения ФРГ грозил осложнением отношений с западными державами и дипломатической изоляцией, а перспектива ремилитаризации ФРГ на национальной основе имела во Франции еще меньше сторонников, чем идея европейской армии.

Инициативу в поисках выхода из создавшейся ситуации взял на себя глава французского правительства П. Мендес-Франс. За неделю до отклонения соглашения о ЕОС во французском парламенте Мендес-Франс обсуждал с союзниками – главой английского правительства У. Черчиллем и министром иностранных дел Великобритании Э. Иденом – возможность создания (в случае краха проекта европейской армии) коалиции национальных армий шести стран-членов ЕОУС (включая воссозданную армию ФРГ), к которой также присоединится и Великобритания[1395]. Возможно, в Брюсселе Мендес-Франс не стремился достичь компромисса именно потому, что хотел воплотить в жизнь свой план военно-политического объединения стран Западной Европы.

Французская исследовательница Э. дю Рео на анализе архивов МИД Великобритании убедительно показала, что поначалу английские лидеры холодно отнеслись к идее Мендес-Франса, выступив за прямое вхождение Западной Германии в НАТО[1396]. Еще 1 сентября 1954 г. они предложили созвать совещание девяти государств – США, Англии, Франции, ФРГ, Италии, Канады и стран Бенилюкса – для выработки способов вооружения Западной Германии в рамках Атлантического альянса[1397].

9 сентября французский посол в Лондоне Р. Массигли сказал Э. Идену, что подобное решение проблемы ремилитаризации Западной Германии не имеет никаких шансов найти одобрение в Национальном Собрании[1398]. Взамен посол предложил использовать Брюссельский договор об учреждении военно-политического Западного союза, подписанный Великобританией, Францией и странами Бенилюкса в 1948 г., «как лучший способ включения Германии в структуры, созданные для обороны Европы»[1399].

Это предложение стало темой переговоров П. Мендес-Франса и Э. Идена в Париже 15–16 сентября 1954 г., на которых обсуждалось компромиссное решение: ФРГ станет членом НАТО «окольным путем» – через расширение рамок Брюссельского пакта (являвшегося составной частью Атлантической системы безопасности) за счет вхождения в него Западной Германии и Италии[1400]. После завершения переговоров британские лидеры повторили свое предложение о созыве в конце сентября совещания девяти западных государств теперь уже