Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я помогу, сэр?
– Спасибо, он не тяжёлый. Так как это случилось?
– Мы грузили, сэр, извините, доктор. Он вдруг захрипел и упал. Мы отвалили мешок, но ему всё равно… он… ну, будто его душат. И холодный стал. Мы его в тень хотели перенести, но его как тронешь, ему хуже… Ну, мы и подумали… ну, я побежал в больницу… Я работал там и знаю где что.
– Да, я помню тебя. Ты делал стеллажи. И вас было двое, так?
– Да, сэр. Мы работаем вместе, сэр.
Эркин вёл проулками, придерживаясь теневой стороны. Шёл доктор быстро, но Эркин всё время сдерживал шаг. Да ещё заборы обходить. Он-то бежал напрямик. И всё равно, короче дороги нет.
– А как у тебя со здоровьем?
Помимо воли Эркин вздрогнул и сделал шаг в сторону, увеличив расстояние между собой и врачом.
– Я здоров, сэр.
Быстрый, автоматически чёткий ответ. Возможно, судя по его виду и движениям, это и правда. Но какой панический, неконтролируемый страх в этом кратком ответе и рывке в сторону. Как они все боятся врачей. Приходят на приём, когда действительно уже ничего нельзя сделать, потому что тянут до последнего. И не принимают лекарств, сбегают от уколов… Заставить их лечиться невозможно. И этот… ведь всё же пришёл, сам, его послали… к врачу, которому доверяют – Рудерман мысленно улыбнулся – и всё равно, боится.
– Вот здесь, сэр.
Через пролом в заборе они прошли на станцию. Какие-то штабеля, склады, пути. Впереди гул голосов. Доктор прибавил шаг. Он уже видел лежащего прямо на земле негра и толпу. И полицейского, размахивающего дубинкой.
– Убирайте к чёрту эту падаль!
Полицейский кричал и ругался, но нападать впрямую не решался – цветных было много. Уворачиваясь от ударов, они не подпускали полицейского к лежащему.
Так, в первую очередь убрать полицейского.
– Я врач. Можете идти, сержант.
Приосанившись от такого повышения в чине, полицейский отдал ему честь.
– Добрый день, доктор Айзек. Эти скоты вас потревожили?
– Нет, я шёл мимо и услышал шум.
Эркин невольно посмотрел на старого доктора с уважением – так естественно у того это получилось.
– Вы можете идти, сержант. Я всё улажу.
– Ну, как хотите, док. И охота вам об это дерьмо пачкаться.
Полицейский вытянул дубинкой зазевавшегося подростка и величественно удалился.
Доктор наклонился над лежащим, взял левое запястье. Сердце? Да, похоже, сердце. Глубокий обморок. Он не обратил внимания на тихий переливчатый свист, которым обменялись его спутник и толпящиеся вокруг цветные. Но толпа сразу и заметно растаяла. Остались трое. И с ними приведший его индеец. Стоя поодаль, они наблюдали, переговариваясь так тихо, что уже в шаге не подслушаешь.
– Уверен в нём?
– Плохого о нём не говорят.
– Легко пошёл?
– Сразу.
– Тебя прикрыли, свою долю получишь.
– Спасибо. Жив ещё?
– Вроде, да.
– Чего это он?
– Это не опасно. Слушает.
– Лишь бы не колол.
– А если будет?
– Не помешаешь.
– Сами звали.
Негр задышал, задвигался, мотнул головой.
– Лежи, – доктор надавил ему рукой на плечо, достал из кармана и ловко засунул ему в рот таблетку. – Держи под языком и соси.
Доктор выпрямился и огляделся, нашёл взглядом эту четвёрку. Они поняли и подошли ближе.
– Перенесите его в тень, и пусть полежит. А потом… кто-нибудь поможет ему добраться до дома?
Доктору ответили кивками.
– Ну и отлично, – доктор повернулся к лежащему, тот пытался улыбаться непослушными губами. – Недельку полежи. И на солнце тебе нельзя работать.
– Я могу работать, – захрипел негр.
– Можешь, – кивнул доктор. – Но пойми, следующий приступ станет последним. Понимаешь?
Доктор достал из чемодана пакетик, вложил туда таблетки, присел над лежащим.
– Ну, как, легче? – тот слабо кивнул. – Смотри, здесь таблетки. Как станет плохо или заболит здесь, – доктор, показывая, коснулся его груди, – здесь сердце, так, когда заболит, возьмёшь одну под язык как сейчас и полежишь, пока не пройдёт. Носи их всегда с собой. Понял?
– Да, масса.
– Я доктор, – серьёзно, но не строго поправил его Рудерман.
Эркин, прищурившись, глядел, как доктор кладёт пакетик в руку лежащего и зажимает его пальцы в кулак. Эти пакетики он помнит. Те таблетки его подняли…
– Ну, вот и всё.
Доктор Рудерман убрал стетоскоп и выпрямился. Индеец подошел к нему. Хочет проводить?
– Не надо, я уйду через главные ворота. Помогите ему.
– Да, масса.
– Сделаем, масса.
Доктор Рудерман вежливо приподнял шляпу и пошёл к зданию конторы. Оглянувшись, он бы увидел, что за его спиной идет яростный, но почти беззвучный спор, к которому присоединяются подбегающие со всех сторон цветные.
Доктор уже почти дошёл до ворот, когда его окликнули.
– Доктор, доктор Айзек…
Он остановился и оглянулся. Его нагоняли двое. Индеец и один из стоявших всё время рядом негров.
– Кому-то еще плохо?
– Нет, доктор, – индеец перевёл дыхание. – Вот, возьмите. Здесь мало, но мы собрали. И… спасибо вам, доктор.
Индеец протянул доктору несколько радужных кредиток и повторил.
– Возьмите.
Он улыбнулся им.
– Не надо.
– Нет, – в почтительном голосе индейца звенела твёрдая нота. – Мы работаем… Возьмите.
Он внимательно осмотрел их напряжённые лица и кивнул.
– Хорошо. Пойдёт на лекарства.
– Спасибо, доктор.
Индеец улыбнулся, и от этой улыбки, мгновенно изменившей его лицо, у доктора ёкнуло сердце: таким беззащитно мальчишеским, детским, оно стало.
– Спасибо, масса, – повторил, улыбаясь до ушей, негр.
И они мгновенно исчезли в станционной суматохе. Рудерман покачал им вслед головой и, не считая, сунул деньги в карман. Гордые. А может, просто хотят, чтобы у них всё было как у белых.
А в воротах он столкнулся с тем самым полицейским.
– Уже закончили, док?
– Да.
– Не стоят они ваших стараний. Были скоты и остались скотами, – полицейский махнул рукой. – Из-за таких по жаре вам теперь тащиться… Счастливо, док.
Доктор Рудерман молча приподнял шляпу, покидая станцию.
Эркин подбежал к Андрею, перехватил мешок.
– Ну?
– Порядок. Посмотрел, лекарство дал. Вроде, оклемался мужик.
– Тогда порядок, – кивнул Андрей.
– Здесь как?
– Не заметили. Да и по фигу им, сколько нас работает. Было бы сделано.
Эркин виновато кивнул. Андрей всё это время ворочал за двоих. Он так рьяно взялся навёрстывать, что Андрей засмеялся.
– Смотри, сам не свались.
Эркин сбавил темп, втягиваясь в привычный ритм. Откуда-то из-под вагонов вывернулся оборванный темнолицый подросток, подбежал к ним.
– Ну?
– Сам ушёл. Длинный и Серый с ним.
– Хорош, – Андрей на бегу сбросил в его ладонь сигарету.
Оборвыш радостно ухмыльнулся и исчез. Эркин и Андрей перекидали последние мешки и присели передохнуть тут же у колёс.
– Так и пахал один?
– Нет, подбегали двое. Да малы больно, гнутся под мешками. Куда им,