От знакомства с мистером Чивери-старшим дознакомства с его дражайшей половиной и безутешным наследником оставался одинтолько шаг; и был ли этот шаг коротким или длинным, но мистер Панкс не замедлилего сделать. Полмесяца не прошло со дня его первого посещения Маршалси, как онуже прочно внедрился в табачную лавочку и особые усилия направил на то, чтобыпокороче сойтись с Юным Джоном. Дело пошло так успешно, что вскоре поднеотразимым влиянием мистера Панкса сей тоскующий пастушок стал все чащепокидать свою мокрую Аркадию, и порой даже исчезал на два-три дня, исполняякакие-то поручения нового знакомого. Мудрая миссис Чивери, весьма удивленнаятакой метаморфозой, быть может, и воспротивилась бы, ввиду возможного ущербадля коммерции деревянного шотландца с вывески, если бы не два существенныхобстоятельства: во-первых, ее Джон был явно заинтересован делом, по которомуему приходилось отлучаться — а это она считала полезным для поднятия его духа;а во-вторых, мистер Панкс уговорился с нею, что будет платить за каждую отлучкуее сына из вполне божеского расчета семь с половиной шиллингов в день.Предложение это исходило от самого Панкса и было высказано в краткой, ноубедительной форме: «Может, ваш сын по недомыслию и не взял бы денег, сударыня,но у вас-то такой причины нет! Дело есть дело, сударыня, а потому берите ипусть это останется между нами».

Знал ли обо всем этом мистер Чивери и что ондумал по этому поводу, неизвестно. Выше уже упоминалось, что человек он был неслишком разговорчивый; сейчас к этому можно добавить, что по роду его занятий унего выработалась привычка держать все на запоре. Собственные мысли он запиралстоль же тщательно, как неисправных должников в Маршалси. Даже во время еды онс такой поспешностью отправлял в рот куски, словно и их хотел заперетьпоскорее; а уж во всех остальных случаях предпочитал держать рот, как и воротатюрьмы, закрытым. Без крайней надобности он его не раскрывал никогда. Если ужнепременно требовалось пропустить что-то наружу, он приоткрывал один уголок,ровно настолько, сколько было необходимо, и тотчас же снова закрывал. И так жекак на дежурстве в тюрьме он экономил свой труд и заставлял уходящего посетителядожидаться, если видел, что подходит другой, чтобы одним поворотом ключаразделаться с обоими, — точно так же он иной раз медлил высказать какое-нибудьзамечание, если чувствовал, что на язык просится еще одно, и уж отпускал обасразу. Пытаться же по выражению его лица найти ключ к его мыслям было бы всеравно, что на тюремном ключе надеяться прочесть историю каждого из тех, за кемон запирает ворота.

В анналах Пентонвилла еще не значилось случая,когда бы мистер Панкс пригласил кого-нибудь к себе обедать. Однако Юного Джонаон пригласил и даже рискнул подвергнуть его опасным (для кармана) чарам миссРэгг. Пиршество было назначено на воскресенье, и ради такого события мисс Рэггсобственноручно фаршировала устрицами баранью ногу и послала ее запечь кбулочнику — не к тому булочнику, а к его конкуренту. Был также сделан запасапельсин, яблок, орехов. А в субботу вечером мистер Панкс принес домой бутылку рому,на предмет придания гостю бодрости.

Но не плотские утехи составляли главную частьпрограммы гостеприимства. Гвоздем ее был заранее обдуманный дух теплого, почтиродственного сочувствия гостю. Когда Юный Джон ровно в половине второго явилсяв Пентонвилл — без тросточки с набалдашником слоновой кости, без жилета взолотистых разводах, точно солнце, сияние которого скрыли хмурые облаканенастья, — Панкс представил его желтоволосым Рэггам, пояснив, что это и естьмолодой человек, влюбленный в мисс Доррит.

— Весьма рад, сэр, — сказал мистер Рэгг, сразунаправляя удар в уязвимое место, — весьма рад, что мне выпал случай совершитьстоль ценное и приятное знакомство. Ваши чувства делают вам честь, сэр. Вымолоды; дай бог, чтобы вам не пришлось пережить свои чувства. Если мне сужденопережить мои чувства, сэр, — продолжал мистер Рэгг, который, в отличие отмистера Чивери, не скупился на слова и слыл за человека, наделенногонезаурядным даром красноречия, — если мне суждено пережить мои чувства, я готовзавещать пятьдесят фунтов тому, кто прекратит мое унылое существование.

Мисс Рэгг испустила громкий вздох.

— Моя дочь, сэр, — сказал мистер Рэгг. —Анастасия, тебе должны быть понятны чувства этого молодого человека. Моейдочери тоже достались в удел немалые страдания, сэр (мистер Рэгг мог быприбавить, что, кроме страданий, ей досталось еще кое-что); никто не поймет васлучше нее.

Юный Джон, потрясенный сердечностью оказанногоему приема, что-то такое пролепетал в этом смысле.

— Что мне внушает зависть, сэр, — продолжалмистер Рэгг, — позвольте ваш цилиндр; у нас мала вешалка, но я поставлю его вуголок, там на него никто не наступит, — что мне внушает зависть, сэр, этосвобода ваших чувств. Для лиц моей профессии такая свобода подчас являетсянедоступной роскошью.

Юный Джон поблагодарил и заметил, что он лишьделает то, что, по его мнению, справедливо и что доказывает его глубокуюпреданность мисс Доррит, и надеется преуспеть в этом. Он хотел бы действоватьвполне бескорыстно, и надеется, что именно так и действует. Он хотел бы в мерусвоих сил послужить мисс Доррит, совершенно не думая о себе, и надеется, чтоэто ему удастся. Он не может сделать много, но надеется сделать все, что онможет.

— Сэр, — сказал мистер Рэгг, беря его за руку.— Не каждый день посчастливится встретить молодого человека, подобного вам.Если бы молодые люди, подобные вам, почаще появлялись бы на свидетельскихместах в суде, это, несомненно, оказало бы облагораживающее влияние на лиц,прикосновенных к судебной процедуре. Надеюсь, вы не оставили дома свой аппетити сумеете задать работы ножу и вилке?

— Благодарю вас, сэр, — отвечал Юный Джон, —но я последнее время не очень много ем.

Мистер Рэгг увлек его в сторонку.

— В точности, как моя дочь, сэр, — шепнул он.— Я мог бы присягнуть в случае надобности, что в ту пору, когда она, мстя засвои поруганные чувства и за оскорбление, нанесенное в ее лице всему женскомуполу, сделалась истицей по делу Рэгг против Боукинса, количество поглощаемой еютвердой пищи не превышало десяти унций в неделю.

— Я, пожалуй, поглощаю несколько больше, сэр,— сказал Юный Джон нерешительно, словно ему стыдно было в этом признаться.

— Но ведь вы же не имеете дела с дьяволом вобразе человеческом, — возразил мистер Рэгг, подкрепляя свои словавыразительным жестом и усмешкой. — Заметьте это, мистер Чивери! С дьяволом вобразе человеческом!

— Разумеется, нет, сэр, — простодушносогласился Юный Джон. — И я очень рад этому.