— А если вы собираетесь заплакать, чтобыголове стало легче, маменька, так и я тоже поплачу с вами. А то что же, всеслезы только вам да вам, — укоризненно заметила Мэгги. — Нельзя быть такойжадной. — И она немедленно в голос заревела.

Нелегко было уговорить ее, чтобы онаотправилась передать извинение. Пришлось Крошке Доррит пообещать рассказать ейсказку (сказки Мэгги издавна любила без памяти) при условии, если она исправновыполнит поручение и еще на часок оставит свою маленькую покровительницу одну;эта приятная перспектива в совокупности с надеждой найти под лестницей своехорошее настроение, будто бы оброненное по дороге, наконец, убедили Мэгги. Онаудалилась, твердя себе под нос слова, которые ей поручено было передать гостю иточно в назначенное время снова была на месте.

— Он очень расстроился, так и знайте, —объявила она, — и даже хотел послать за доктором. И завтра он опять придет, да,а сегодня, наверно, всю ночь спать не будет из-за вашей головы, маменька. Ай,что это? Вы все-таки плакали?

— Совсем немножко, Мэгги.

— Немножко! Вот так немножко!

— Но теперь уже все прошло — право, прошло,Мэгги. И голова уже не болит и не горит, как раньше, и вообще мне гораздолучше. Очень хорошо, что я не пошла никуда.

Большое пучеглазое дитя нежно обняло своюмаленькую маменьку, смеясь от радости, что видит ее повеселевшей; неуклюжиеруки с неожиданной ловкостью пригладили ее растрепавшиеся волосы, смочили глазаи лоб холодной водой, снова сжали ее в объятиях и, наконец, усадили на прежнееместо у окошка. Туда же, к окошку, Мэгги с невероятными усилиями, совершенновпрочем излишними, подтащила деревянный сундучок, на котором привыкла сидеть вподобных случаях, уселась, обхватила руками колени и, пожирая Крошку Дорритсовсем круглыми от нетерпения глазами, сказала:

— Ну, теперь сказку, маменька, толькоинтересную.

— Какую же тебе рассказать сказку, Мэгги?

— Про принцессу, — сказала Мэгги, — но чтобыпро настоящую принцессу. Каких на самом деле не бывает.

Крошка Доррит на минуту задумалась; потомнемного грустная улыбка появилась на ее лице, порозовевшем в лучах заката, иона начала:

— Жил-был когда-то славный король, и у негобыло все, чего только может пожелать душа, и даже еще больше. Было у него золотои серебро, алмазы и рубины, и много-много других сокровищ. Были дворцы, были…

— Больницы, — вставила Мэгги, еще крепчеобнимая свои колени. — Пускай у него будут больницы, там ведь так хорошо.Больницы, где дают курятину.

— Да, и больницы тоже были, все было.

— И печеная картошка была, да? — спросилаМэгги.

— Сколько угодно.

— Батюшки! — ахнула Мэгги и прижала колени кгруди. — Подумать только!

— И была у этого короля дочь, самая умная исамая красивая принцесса на свете. Когда она была маленькой, то всегда зналасвои уроки наперед, до того, как учителя объяснят их, а когда подросла, то вседивились на нее, как на чудо. А неподалеку от дворца стояла хижина, и в этойхижине, одна-одинешенька, жила бедная женщина, маленькая-маленькая, совсем крошечная.

— Старушка, — вставила Мэгги, причмокнувгубами от удовольствия.

— Нет, не старушка. Напротив, молоденькая.

— Как же это она не боялась жить одна, —сказала Мэгги. — Ну, рассказывайте, рассказывайте.

— Каждый день принцесса проезжала мимо хижиныв своей золотой карете, и когда бы она ни проехала, маленькая женщина всегдасидела за прялкой у окна и глядела на принцессу, а принцесса глядела на нее. Ивот однажды принцесса приказала кучеру остановить лошадей, вышла из кареты иподошла и заглянула в дверь хижины. Маленькая женщина и на этот раз сидела запрялкой и глядела на принцессу, а принцесса глядела на нее.

— Это как в игре: кто кого переглядит, —вставила Мэгги. — Дальше, маменька, дальше.

— Принцесса обладала волшебным даром: оназнала все тайны и секреты, и вот она сказала маленькой женщине: «Зачем ты еетут прячешь?» Тогда маленькая женщина поняла, что принцессе известно, почемуона живет в хижине совсем одна со своей прялкой, и она бросилась передпринцессой на колени, умоляя не выдавать ее. Принцесса сказала на это: «Я тебяникогда не выдам. Но ты мне ее покажи». Тогда маленькая женщина, вся дрожа отстраха, как бы кто не застал ее врасплох, затворила все ставни, заперла всезасовы, открыла тайник и показала принцессе — тень.

— Батюшки! — сказала Мэгги.

— Это была тень Кого-то, кто однажды прошелмимо хижины, но давным-давно скрылся в далеких краях, навсегда и без возврата.Тень была прекрасна, и маленькая женщина показывала ее принцессе с такойгордостью, точно это было дивное, бесценное сокровище. Принцесса посмотрела натень и спросила: «Так ты и стережешь ее день и ночь?» Маленькая женщинаопустила глаза и прошептала: «Да». Тогда принцесса сказала: «Почему ты такдорожишь этой тенью, напомни мне». И маленькая женщина ответила: «Потому чтосреди проходивших когда-либо по этой дороге не было никого лучше и добрее; сэтого началось». И еще она сказала, что никому нет вреда или обиды от того, чтоона хранит эту тень; ведь Кого-то уже нет здесь, он давно вернулся к ожидавшимего…

— Так этот Кто-то — мужчина? — спросила Мэгги.

Крошка Доррит смущенно сказала: «Да, кажется»,— и продолжала рассказывать:

— …вернулся к ожидавшим его, а воспоминаниепринадлежит тому, кто это воспоминание хранит, оно ни у кого не украдено и неотнято. На это принцесса сказала: «Да, но когда-нибудь ты умрешь, и после твоейсмерти его найдут здесь». Но маленькая женщина ответила, что, когда настанет еечас, оно сойдет в могилу вместе с нею, и никто его не найдет.

— Понятное дело, — сказала Мэгги. — Ну,рассказывайте дальше.

— Ты, верно, догадываешься, Мэгги, чтопринцесса, услышав это, очень удивилась.

— Еще бы ей не удивиться, — сказала Мэгги.

— Вот она и решила наблюдать за маленькойженщиной, чтобы узнать, чем все это кончится. Каждый день она проезжала мимохижины в своей золотой карете и всегда маленькая женщина сидела за прялкойодна-одинешенька и глядела на нее, а она глядела на маленькую женщину. Но вотоднажды принцесса увидела, что колесо у прялки больше не вертится, а маленькойженщины нигде нет. Она послала своих слуг узнать, отчего не вертится колесо икуда девалась маленькая женщина, и слуги, воротясь, доложили ей: оттого невертится колесо, что некому больше вертеть его — маленькая женщина умерла.