– Какие? – спросил он настороженно. Сердцедернулось в ожидании нехороших вестей. Он даже успел подумать, что это он сталвести себя, как всполоханный заяц. – Что с этими украшениями не так?

– Все так, они очень красивые, – повторила Яськазадумчиво. В синих, как утреннее небо, глазах появилось мечтательноевыражение. – Только нашим женщинам они не совсем…

Он сказал раздраженно:

– Яська, говори яснее! Как с ними не совсем? Не могутнацепить на шею? Подвесить к ушам?

Она покачала головой.

– Иггельд, я тоже больше интересовалась драконами, чемостальным миром! Но сейчас вижу, что ни одной женщине в Долине это не носить,чтобы не сказали, что украденное. Или что она дура, не понимает… А тыпонимаешь?

– Нет, – буркнул он. Ощущение близкого поражениястало яснее. – Что-то из ушей висит, на шее еще… в волосах всякое-разное.Ну, с камешками.

– То-то и оно, – сказала она почти ласково. –Наши золотоволосые красавицы носят только синие камешки, голубые, медовогоцвета… Если какая нацепит, скажем, рубин, на нее будут показывать пальцами какна редкую дуру. Да она и сама сразу почувствует себя уродиной, рубины красяттолько женщин, у которых волосы как вороново крыло…

Она еще что-то говорила, он почти не слышал, перед глазамикак живая встала эта гордая артанка с потемневшим от солнца лицом, вздернутымик вискам узкими черными как смоль бровями, длинный пышной гривой иссиня-черныхволос. Он мысленно надел ей золотой обруч на лоб и увидел, как радостно засиялкрупный рубин, приставил к ее ушам золотые серьги дивной работы с подвешеннымисапфирами, те сразу заблистали, заискрились, как никогда бы не радовалисьзолотоволосым красавицам, тем нужны жемчужины, алмазики…

В груди стало так горько, что он не мог вздохнуть, торопливоотвернулся от Яськи и тоже взглянул на великолепный закат, но и там как живоеувидел гордое лицо артанки, брезгливость в глазах, отдернул голову, словно коньлягнул в подбородок.

Яська повторила заботливо:

– Случилось что? Ты почернел весь!.. Подыши, подышисвежим воздухом. А то наглотался дыму…

Ограбил, стучало в висках. Ограбил молодую девушку, лишил еелюбимых игрушек, приданого, ее радостей. А вдобавок еще и в оковах.

* * *

Блестка с утра помогала женщинам готовить, зашивать одежды,в Долину все прибывали новые люди, всех хорошо бы покормить и обогреть, квечеру едва переставляла ноги, тяжелые цепи тягостно позванивали. Женщины, чтораньше страшились ее необузданной ярости, как же – артанка, теперьпосматривали с сочувствием, а иногда слышала, как перемывают кости хозяину,который совсем уж озверел: такой тихий, добрый, мухи не обидит, а тут держит втяжелых цепях такую милую и спокойную девушку, как только и передвигает ноги втаких оковах, ими бы дракона приковывать…

Она стискивала зубы, лицо держала надменным и высокомерным,да не увидят куявы усталости или изнеможения на лице артанки. Когда мужчинысели ужинать, Ефросинья подошла к ней и шепнула тихо:

– Ты устала, иди к себе.

– Я устала не настолько, – возразила Блестка.

– Все равно, – сказала Ефросинья и хитренькоулыбнулась. – Сегодня к хозяину придут гости, там пара очень интересныхмужчин… Или тебя это заинтересовало?

– Нет, – ответила Блестка, – спасибо, я лучшев самом деле пойду лягу.

Ноги ныли, особенно щиколотки, где поверх сапожек надетытолстые металлические кольца. Она подхватила цепь и, придерживая ее, чтобы нетащилась следом, ушла в комнату, с облегчением упала на ложе и вытянулась всемтелом.

В дверь постучали, она горько усмехнулась, Сбыслав нестучит, он теперь вообще не заходит, вместо него теперь Оследнюк, молчаливыйподмастерье кузнеца, только он, помимо Иггельда, в состоянии разомкнуть тугиескобы, охватывающие ее лодыжки. Постучали снова, Блестка лежала на спине, глядяв потолок. Дверь наконец распахнулась, Иггельд вдвинулся в проем хмурый, свсклокоченными волосами. Она смотрела холодно, напоминая взглядом, что она несказала «Войдите», но он все равно вошел, так что не надо о куявской вежливостии правильном обращении.

Иггельд, похоже, понял, поморщился, подошел ближе иостановился, так же хмуро глядя сверху вниз. Ей на мгновение стало тревожно, онраскачивается, как могучий дуб под порывами сильного ветра, вдруг да рухнет, нозаставила себя смотреть сквозь него, как будто он из дыма.

Он опустился на колени, она чувствовала его сильные пальцы,щелкнуло, одна лодыжка ощутила себя свободной, затем, после щелчка, и другая.Он поднялся, сказал горько, с неохотой, но она чувствовала, что он говориттвердо:

– Артанка, нам трудно бороться с собой… Но это незначит, что я должен поступать глупо и предавать своих. А снять с тебя оковы ина день – это подвергнуть всех риску.

Она наклонила голову, пряча глаза, чтобы он не увиделзаблестевших в них слез.

– Ты видел, – прошептала она, – ты виделменя… заставил меня раскрыться.

– Сумел ли? – спросил он с жадной надеждой.

– Ты знаешь, что сумел, – ответила онаобреченно. – Мое тело меня предало. Наши сердца стучали вместе, куяв… Ичто ты из этого понял? Ни-че-го.

– Артанка!.. Ты даже не говоришь, как тебя зовут. Этоне имя – Артанка!

Она прошептала горько:

– Я могла тебе сказать свое имя, я могла тебе сказатьвсе, что ты бы захотел… и намного больше! Но ты оказался слеп и глух. И ничегоне понял.

– Почему?

– Или понял? – переспросила она. – Тогда ещехуже. Запомни, больше я ни слова не скажу про эти оковы. Никогда не потребую…тем более – не попрошу их снять. Но ты потерял даже ту искру, чтооставалась. Ты понял?

Он сказал умоляюще:

– Я не могу! На мне вся Долина! Зачем на меня тольковзвалили всю эту махину, эту гору?.. Но твоему слову я не могу верить…

– Почему?

– Потому что мы воюем! – крикнул он. – Потомучто клятвы, данные врагу, не обязательны! Потому что это уже не клятвы, авоенная хитрость, что приравнена к доблести, так как ведет к поражениюпротивника. Потому что я панически боюсь тебя потерять…

Она сказала мертвым голосом:

– Ты меня уже потерял.

– Нет, пока ты здесь!

– Это только тело, – возразила она. – Тело,которое ты можешь насиловать. Ты сильнее меня, признаю. И, если не одолеешь,всегда можешь позвать на помощь стражников. Может быть, ты сумеешь даже… еслидолго будешь стараться, сумеешь заставить мое тело откликнуться. Но это толькомое тело, дурак. А меня ты потерял.

Его лицо было страшным, из груди вырвалось тяжелое дыхание.Он поднял кулак, она подумала, что он ее сейчас ударит, но кулак разжался,ладонь с силой хлопнула по его колену.