Только этот страх так легко развеять.

– Моя маленькая королева, у меня действительно есть больше, чем возможно. Но если ты хочешь доставить мне радость, то… – ну-ка, девочка, что ты хочешь? да, все девочки хотят одного. А что тебе больше всего к лицу? – принеси мне пригоршню солнечных лучей и кромку весеннего льда. Для меня будет большой радостью сделать тебе корону. Поверь, сейчас Сархад Коварный не лжет.

Не лгу.

Странно. Непривычно. Приятно.

Иные народы придумывают, что злая волшебница Зима запирает прекрасную богиню расцвета в своей ледяной крепости – только вот весной тает темница, и…

…и странно оказаться внутри этой людской сказки.

Близится весна – и темница тает. Темница Коварного открыта. Теперь в нее может войти любой.

Пока об этом знают немногие. Пока.

Я слишком хорошо помню тот разговор с Мирддином. Сархад еще был на свободе, но Морвран уже обменял своего Вледига на прощение собственных преступлений. Было мерзко иметь дело с Морским Вороном, было гадко соглашаться на условия предателя, но он знал и мы знали: иначе не остановить Сархада. Только тот, кто звался его лучшим другом, может открыть нам, как победить Коварного.

Мне не забыть ужас тех дней: обрушившуюся силу ан-дубно, гибель Ху Кадарна, который закрыл всех нас собой, а теперь еще и ожидаемую победу над Сархадом. Победу, которой я боялся больше поражения.

Я не сомневался: Рианнон, вняв советам Морврана, сможет его одолеть, у Мирддина найдутся заклятия, которые его скуют… только вот тюремщиком быть – мне.

И – кто придет освобождать Коварного?! С какой силой они явятся? Каких козней ждать?!

Свой страх я обрушил на Мирддина. А он – засмеялся. Сказал: «легко одолеть великих». И наложил на темницу Сархада заклятье: любой, кто хоть раз слышал имя Коварного, не найдет туда пути.

Просто и безупречно, как и всё, что делал Мирддин.

Так что произошло сегодня? Случайность?

Малышка Эссилт сняла заклятие, неодолимое для величайших из воинов. Она смахнула его, как паутинку.

Бояться ли мне теперь? Пришло время страха? Или – ушло в прошлое?

Соратники Сархада рассеяны. Иные побеждены, иные служат могучим властителям. Никто не спешит освобождать своего вождя.

Темница Сархада распахнута, и до этого никому нет дела.

Поистине, прошлое умерло.

Лед вражды растаял, и в наш мир идет весна.

Хотел бы я увидеть лето.

* * *

На этот раз он не стал принимать волчий облик. Он шел к ней так, как обыкновенно ходил на охоту, разве что оружия при нем не было.

Весна была близка. Еще стояли холода, еще мели метели и вьюги выли на все голоса, перекликаясь друг с другом, – и всё же в мире что-то неуловимо изменилось. Он знал это, хотя и не нашел бы слов, чтобы объяснить.

Седой и не собирался пытаться выразить это словами. Он просто знал: она ждет. Она уже не спит.

Нетерпение гнало Волка вперед, с быстрого шага он перешел на бег, мчась босиком по глубоким сугробам. На нем был только килт, но желание жгло Охотника горячее жары и беспощаднее самых лютых морозов. Словно камень, выпущенный из пращи, он летел к ней.

Она стояла, облаченная в белые меха. Она протянула к нему руки и успела сказать лишь: «Мой Серебряный, я так ждала тебя». Он сжал ее в объятьях, жадно припал губами к губам, а потом повалил – прямо в мягкие, пушистые снега.

– Мой Зверь… – простонала она в восторге.

И Седой – сорвался. Его облик сменился сам собой: огромный белый волк зарычал от вожделения, утоляемого и неутолимого, она запустила руки в его густую шерсть, едва сдерживая крик боли и наслаждения; он содрогался на ней, а ее руки, властные и требовательные, ласкали его, приказывая: еще, еще!

Они оба устали не скоро…

…Седой бережно провел ладонью по ее лицу:

– Я так истосковался по тебе…

Она улыбнулась:

– Я тоже. Как твоя охота?

– Лучше, чем обычно… – Седой медленно гладил ее плечи, груди, – у меня в Стае еще один человек…

– Мертвый?

– Живой, – торжествующе усмехнулся Вожак. Разговор, еще мгновение назад безразличный, превратился в возможность похвастаться. – Отличный щенок: на его страх сбегаются твари со всего ан-дубно, так что нам вовсе не приходится их выслеживать. А этот мальчишка прекрасно умеет преодолевать свой страх, да к тому же неплохо стреляет…

Она слушала очень внимательно. Гораздо внимательнее, чем обычно слушают о делах своего возлюбленного.

– И он – человек? – она недоверчиво нахмурилась.

– Внук Рианнон, но от Там Лина… – Седой, медленно остывающий от любовных ласк, не заметил напряжения в ее голосе. – Ты же помнишь эту историю… он скорее человек, чем наш.

– Понимаю… – она медленно провела пальцем по его груди. Седой ответил ей блаженной улыбкой:

– Этой весной будет большая охота. На его страх всякой мерзости слетится… у-у-у, как стервятников на падаль.

– Ты рад этому? – проворковала она, гладя губами его щеки.

– Во всяком случае, – его ласки становились жарче и решительнее, – нам не придется рыскать по всем недрам ан-дубно в поисках добычи.

…И им снова стало не до разговоров.

… – Мой Неистовый, – шептала она, целуя его лицо, шею, плечи, – мой милый… Сколько бы их ни было у меня, ты лучше всех…

Седой отстранился, приподнялся на локте:

– Решила забрать у меня этого щенка? Будь осторожна: если что – Рианнон не простит.

Она улыбнулась – холодной властной улыбкой королевы:

– Сначала мне надо увидеть его. До Бельтана он всё равно будет служить тебе живой приманкой. А в Бельтан – поглядим, на что он может сгодиться.

Когда она вот так улыбалась, от нее было очень легко уходить. А уйти было необходимо.

Седой начал заворачиваться в белый килт:

– Прошу тебя, будь осторожна. Ссора между тобой и Рианнон – пожалуй, это единственное, что может вызвать страх – у меня. Истории с Пуйлом нам хватило на несколько веков, хотя, по мне, скорее ты вправе обижаться на Рианнон, чем она на тебя.

Она тоже встала:

– Я еще ничего не решила, любимый. И я не поссорюсь с Рианнон, обещаю.

– Хорошо, – он кивнул и невольно улыбнулся, взглянув на землю: там, где они только что сплетались в любовном безумии, не осталось и следа пышных сугробов, зато уже распрямляли свои стебли первые весенние цветы.

Она обвила руками его шею: