А карлик вдруг соскочил со своей свиньи, хлопнул ее по заду, и она с хрюканьем умчалась прочь. Сам Фросин принялся расхаживать кругами, то ли ехидно, то ли радостно повторяя очередную бессмыслицу:

– Нет от волка никакого толка! Нет от волка никакого толка! Нет от волка никакого толка!

Деноален похолодел, когда обнаружил, что карлик шустро протоптал в глубоком снегу три кольца. Причем внешнее четко разделено на четыре части парой деревьев и парой коряг.

«Знак Хоровода Великанов! Но при чем здесь волк?! Впрочем, если у этой дурацкой припевки есть смысл, то мне стоит радоваться: волк не придет на помощь Друсту».

Когда мальчик увидел своего врага, то человеческая ненависть настолько всплеснулась в нем, что он сменил облик. Плохо, что он так слабо контролирует себя. Надо будет с ним позаниматься на досуге…

Друст стал стрелять в этого челове… нет, пожалуй, не совсем человека. Друст метко бьет, а тут добыча была близка, и для любого из людей любая рана стала бы смертельной. Этот – бежал прочь, пятная кровью снег, но оставался жив.

Да, разумеется. Ведь он всё-таки принадлежал к миру людей. Его тело – неподвижное, словно спящее – сидело где-то там, по ту сторону Аннуина. Здесь был его двойник, а его в Аннуине можно лишь ранить, но не уничтожить. По крайней мере, не стрелами Друста.

Существо между двух миров…

Что-то было в нем – скользкое, отвратительное. Болотный гад, пиявка-переросток… Тварь.

Я не выдержал…

Белый жеребец забил копытами в воздухе – и превратился в моего врага. Как мало в нем осталось человеческого, только что острых ушей не хватает!

Я хотел выкрикнуть ему в лицо смертоносное заклятье, но меня сбил Фросин своим надоедливым бормотанием «Нет от волка никакого толка! Нет от волка никакого толка!»

А через миг мне в грудь вонзилась стрела.

Больно, но не смертельно. Я попытался отгородиться заклятьем: «Серая хмарь соткет туманы, слабый скроется за…»

Стрела. Заклятье не сплелось – почему?!

– Фросин, замолчи!

Но тот знай твердит дурацкое «Нет от волка никакого толка!»

Я попробовал сбить Друсту прицел: «Ведун волшбой над водой отведет…»

В пустоту. И опять – стрела… Как мне спастись?!

Больно… Бежать…

«Дома дым дорог, дороже добра древних…»

Больно. А заклятья уходят в ничто, я будто пытаюсь играть на арфе без струн…

Арфа! Вот оно что. Это негодяй-карлик выманил у меня не просто арфу. Он отнял всё мое мастерство, всю силу чар…

Кабан?! На меня?! Нет, не-е-ет!

«Выкрутись, коряга, коли кабана…»

Фейдауг разъярился – его задело заклятье, как кабана вскользь зацепляет стрела.

«Так ты смеешь нападать на меня?!»

Прочего Кабан не помнил.

…Друст отскочил в сторону, когда мимо него промчался огромный бешеный зверь. Деноален пытался бежать – но коряги сошлись перед ним, словно захлопнувшиеся ворота, а через миг обрушился кабан, вонзив клыки, а потом топча еще живое…

…уже мертвое тело.

Снег стал малиновым от крови.

– Добрый друг дороже двух рук, – задумчиво проговорил Фросин, глядя на изувеченный труп Деноалена.

Побледневший Друст прижался к дереву. Он желал смерти врагу, но то, что с ним сделал Фейдауг, это… это…

– Добрый охотник быстро добьет добычу, – изрек карлик.

Добрый… до сегодняшнего дня Друст действительно считал Фейдауга – добрым.

Кабан сменил облик. Посмотрел на кровавое месиво, недавно бывшее филидом. Закрыл лицо руками:

– Я убил человека… Он не был тварью!

Фросин отвечал:

– Не тварь – так дрянь, рви, рань, только так смят враг!

– Он был человеком, – повторил Фейдауг. – Каким бы ни был – человеком.

– Он был негодяем, – сказал Друст, с удивлением поняв, что согласен с Фросином… с врагом? Что-то странное происходит: почему этот гадкий карлик помог – ему, а не Деноалену?

– Человеком… – горько вздохнул Кабан.

* * *

«Деноален куда-то делся! – раздраженно думал Андред. – Или он так долго ищет доказательства смерти Друста?! Неужели нельзя их просто создать? Прошло почти десять лет! Неужели еще нужны подлинные доказательства?! Всё-таки иногда Деноален излишне серьезен. А… если с ним что-то случилось?»

За этими мыслями Андред не заметил, как вышел из замка. Он торопливо шел, будто его погонял кто-то невидимый, шел, мысленно ругая на все лады Марха, Деноалена, Друста, снова Марха… От этого безотчетного гнева он очнулся, обнаружив себя далеко к северу от Тинтагела, на одиноком утесе. «И что меня сюда занесло?» – недоуменно спросил он сам себя.

С небес ринулся сокол.

Андреду на миг показалось, что обезумевшая птица хочет напасть на него. Но нет – сокол ударился о камни и…

…встал юношей.

Кажется, Андред его где-то видел. Среди слуг Марха.

– Что тебе надо? – высокомерно поинтересовался потомок Врана.

– Ты хотел узнать, что с Деноаленом, – отвечал Перинис. – Он мертв.

– Откуда ты знаешь?!

– Я даже могу рассказать, кем он убит.

– Кем?!

– Друстом.

– Ты смеешься надо мной?!

– Нет, я не смеюсь, – Перинис был спокоен. – Я просто собираюсь тебя убить – за всё зло, что ты принес Королю и Королеве.

– Ты посмеешь убить наследника Корнуолла?

– Наследника? Конечно, нет. Наследник жив и здравствует.

– Ложь! Он мертв, мертв давно. Я – единственный живой родич Марха!

– Вот именно твои слова и есть ложь, – холодно улыбнулся Перинис. – Ты отнюдь не единственный и уж тем более не ближайший родич Короля.

Андред побледнел. Он понял, кого ему напоминает этот юный оборотень.

– Я его сын, – усмехнулся тот. – Сын Короля и трех матерей. Внук двух королей и двух богинь. А ты – подлец. И почти труп.

– Ты не посмеешь!

Юноша зло сощурился.

– Нет! Я прошу! Я… я готов признать тебя наследником Корнуолла!

– Наследник Марха – Друст, а не я.

– Я сделаю всё, что ты захочешь!

– Я хочу твоей смерти.

Перинис обернулся соколом и взмыл в небо, а Андред с ужасом ощутил, как рушится под ним утес, только что бывший незыблемым монолитом.