что безнадежен. И никакими химиотерапиями мучить себя не позволю. Конец-то предрешен.»

— Глебушка, попей бульончика из курочки. Горяченький еще. В термосе принесла.

Катя приподняла подушку и поднесла ко рту чашку.

— Спасибо, Катенька. Я сам попью.

Глеб маленькими глоточками хлебал бульон, а Катя рассказывала:

— Юра Захарченко хочет прийти, но я сказала, что еще рано. Ты так горел, метался в бреду. Тебе ставили капельницы одну за другой. Еле сбили температуру. А ты все говорил о каком-то старом поляке, рассказывал, как он подарил тебе кулон с бриллиантом. Сказал, что это твой оберег и только он может тебе помочь. Я думала, это полный бред, но ты так настойчиво просил принести его, что я позавчера открыла твой секретер, как ты сказал, а там — и вправду этот кулон! Я надела его тебе на шею…

Подсознательно сунув руку под рубашку, Глеб нащупал кулон и выдернул его наружу. Это был талисман Собьеского… Боже милосердный! Откуда? Он же его выбросил в Днепр. В его голове бешеным вихрем пронеслись воспоминания о событиях двух последних месяцев. Черт! Он внезапно вспомнил, что не так давно проснулся среди ночи после того, как ему приснилось, будто он, едучи по мосту через Днепр, выбросил кулон из окна автомобиля! Проснувшись, он еще себя успокаивал: «Слава Богу, кулон — драгоценная вещь — на месте. Это всего лишь сон.» Так это был сон! Но он же только что явственно помнил и готов был поклясться, что это случилось наяву…

Мысли путались в голове Глеба, перемешавшись, как винегрет. Почему он был убежден, что это явь, до того, как обнаружил на груди кулон? Быть может, он сходит с ума и ему требуется помощь психиатра?

Прошло две недели томительных мучений в условиях больничного режима, и Глеба, наконец, выписали. Он чувствовал, что крепнет с каждым днем. Появились аппетит и желание деятельности. Врач советовал не выходить на работу, по крайней мере, месяца полтора. Но Кате он сказал с глазу на глаз, что это улучшение — явление временное, и спустя месяц-полтора он снова сляжет и на этот раз навсегда. Однако вопреки пессимистическим прогнозам врача Глеб через месяц вышел на работу и с головой окунулся в водоворот деловой жизни.

К разговору о кулоне Катя больше не возвращалась. Боялась отрицательно повлиять на настроение мужа. Она верила в прогноз онкологов и с ужасом готовила себя к предстоящей потере. Ведь Дмитрий Павлович, самый опытный врач в клинике, сказал ей, что Глебу только вскрыли брюшную полость и тут же зашили, ибо все там было в метастазах.

Вопреки всякой статистике прогноз врачей не оправдался. Глеб, как и раньше, целыми днями пропадал на работе, мотался по командировкам, заключал контракты, выступал на всевозможных совещаниях и конференциях. Он даже съездил на стажировку в «Дженерал Электрик», чем существенно обогатил свои знания и опыт. Любые попытки препроводить его к онкологам на повторное обследование он решительно отвергал. Всякие мысли о кулоне отгонял прочь и вскоре научился полностью их подавлять.

Коллеги, друзья и родственники Меланчука долго не верили в его полное выздоровление, но спустя некоторое время вынуждены были поверить все, в том числе и Катя с дочерью Светланой. А Глеб Николаевич все больше углублялся в работу, искренне любил ее, вполне довольствовался своим нынешним статусом в «Ореоле» и даже не помышлял о повышении.

***

Стояла обычная в этих краях жаркая июньская ночь. Глеб проснулся весь в поту. Спать было невозможно. Осторожно, чтобы не разбудить Катю, он встал с постели и попытался усилить мощность кондиционера, но тот уже работал на пределе. За день стены дома раскалялись настолько, что кондиционер не мог понизить температуры воздуха в комнате до уровня комфортности. Глеб решил принять душ и направился в ванную. Он знал: чтобы уснуть, нужно замерзнуть. Пустив только холодную воду, он долго стоял под струями душа, но замерзнуть было невозможно — воду словно специально нагрели. Но все же он немного охладился и решил постоять на балконе.

Они с Катей жили у самого леса, вдали от шумных дорог и всяких заведений. Черное ночное небо было усеяно крупными яркими звездами, и полная луна неподвижно висела над верхушками деревьев. Тишина звенела. Ни ветерка, ни шороха, ни малейшего шелеста листьев. Где-то далеко залаяла собака и тут же умолкла. Глеб вздрогнул, почувствовав, что кто-то прикоснулся к его плечу. Обернувшись, он в пепельном свете луны увидел улыбающуюся Катю.

— Катюша… Тебе тоже не спится?

— Жара… И кондиционер не помогает.

— Давай купим более мощный.

— Не нужно, Глебушка. Жара в наших краях долго не держится, и он будет, в основном, стоять без толку. Лучше давай о твоей работе поговорим.

Ее последние слова несколько удивили Глеба.

— О моей работе?.. Да что толку, Катя? Все равно ты в ней ничегошеньки не смыслишь.

Он обнял Катю и привлек к себе, пытаясь поцеловать. Но она отстранилась:

— Не надо, Глеб. Жарко, как в духовке.

Глеб, смутившись, выпустил ее из объятий. Несколько минут они стояли, опершись на перила, и смотрели на горизонт, где в свете луны вырисовывалась зубчатая линия верхушек деревьев, замершая, как на картинке. Катя повернулась к мужу и прошептала почти в самое ухо:

— Глеб, почему тебя не повышают? Ведь ты работаешь…

Глеб перебил ее, не дождавшись окончания фразы:

— О каком повышении ты говоришь? Зачем оно мне? Тебе что, опять мало моей зарплаты? Чего тебе не хватает?

— Понимаешь… Ты ничуть не хуже Юрки Захарченко. Верно?

— Думаю, верно. Ну и что?

— А то, что он вот вице-президент фирмы, а ты — у него в подчинении. На побегушках, так сказать. При этом он откровенно использует твои знания, опыт и мастерство. Ты это понимаешь?

— Ну и что? Что тебе не так? Я по должности своей обязан выполнять его указания и делать предложения, корректировать наши совместные действия. На то он и вице-президент.

— Но ты бы мог стать и президентом фирмы. Если бы только поставил перед собой цель.

— Катюша, милая, мне это не интересно. Все мои услуги компания хорошо оплачивает, и зарплата у меня, по нынешним меркам, очень даже неплохая. Я хочу оставаться инженером, а не лезть в администраторы, понимаешь? Допустим, я стану президентом компании. Инженерную квалификацию волей-неволей утрачу, а должного опыта администрирования приобрести уже не успею. Поверь мне, хороший инженер — это лучше и престижнее, чем горе-администратор, хоть и с большими полномочиями и зарплатой. Я не смогу жить, будучи не в ладах с самим собой. Да и акций у меня для