и облегчение – ведь их дом был спасен! Именно это и придавало ей сил. Сумела же она преодолеть все эти испытания, не так ли? И оказалась сильнее, чем это казалось ей самой. И уже в который раз доказала себе, что действительно многое может. А значит, сейчас перед ней просто очередное препятствие, и его нужно преодолеть!

Стелла потащилась за ней, и Клара стала уговаривать кошку вернуться домой, но Стелла обиделась и, отойдя в сторону, уселась в тележке рядом со стопкой каких-то газет.

На пороге мастерской Клара крикнула: «Эй, привет!», – и Айвор откликнулся: «Входи!»

Руки у нее были заняты, и дверь открыть было нечем; пока она пристраивала на крыльцо пирожки и пиво, дверь отворилась, и в дверном проеме возник Айвор, осторожно выглядывавший наружу.

– Не бойся, пирожки пекла не я, – весело предупредила Клара. – Это Анита трудилась.

Айвор молчал, покусывая губу.

– Они велели мне пойти и проведать тебя, – сказала Клара.

Он как-то настороженно ей улыбнулся, а потом, словно опомнившись, предложил:

– Ну, раз так, то ты лучше все-таки в дом пройди.

Его мастерская была, как всегда, забита самыми разнообразными вещами, и все же, как ни странно, там царил определенный порядок, да и сама комната выглядела гостеприимно. Ткани, развешанные в виде портьер, свернутые в рулоны и сложенные в стопки, были повсюду, и Кларе хотелось либо провести по ним рукой, либо даже целиком в них завернуться. Они прошли к задней стене мастерской – здесь было дальше от улицы и еще спокойнее. В стене было всего одно темное-темное окно, а напротив него стояли два кресла и маленький круглый столик между ними, а на нем – стакан с виски или с чем-то еще. А возле окна по-прежнему стоял телескоп и внимательно, как ворона, наблюдал за происходящим. Или, может, как часовой, салютующий ночному небу. И Клара невольно подумала: до чего все-таки это волшебное место. И, естественно, вспомнила тот вечер – ах, как же давно это было! – когда они с Айвором вместе смотрели в телескоп на звезды, и она чувствовала на плечах его теплые руки, а на волосах его дыхание.

Ей нужно было хоть что-то сказать, поскольку он, похоже, ничего говорить не собирался, и она спросила:

– Надеюсь, в наших отношениях ничего не изменилось?

Он громко сглотнул.

– Ты всегда будешь моим другом, Клара, – сказал он, и при слове «друг», которое могло быть столь же наполненным, сколь и пустым, у Клары все внутри похолодело. Итак, друг. Вот кто она ему. Вот что она из себя представляет. Они друзья, и только. А ведь когда он только произнес это слово, она совершенно однозначно, отчетливо поняла, что хочет большего.

Сверху донеслось попискиванье младенца.

Значит, это правда.

Айвор вскочил; выражение лица у него было одновременно и извиняющееся, и решительное. Он провел рукой по лбу, сказал: «Я, пожалуй, лучше…» – и убежал.

Отсутствовал он вряд ли больше минуты и вернулся к ней, неся на руках какой-то тугой сверток, чем-то похожий на мумию из книжек Алекса о фараонах и пирамидах.

– Это кто ж такой? – спросила Клара вполне спокойно, гораздо спокойней, чем сама ожидала. Она сумела с этим справиться.

– Это Патриция Кейт Дилани. – В темных глазах Айвора вопросы тоже так и роились. – Я ее позавчера забрал. И Морин здорово мне помогла.

Клара неловко встала, зацепившись кардиганом за спинку стула.

– Какое красивое имя!

– Хочешь подержать?..

И Айвор протянул ей девочку. Последовало еще одно замешательство, вызванное путаницей чувств «слишком много прикосновений / стараюсь ни к чему не прикасаться», и она взяла малышку, прижала ее к себе и снова села.

Девочка была просто прелесть. Клара вспомнила, как кто-то говорил – может, она сама? – что младенцы способны учуять страх. Вспомнила, как нервничала, когда впервые знакомилась со своими детьми. Ведь их было сразу восемь! А сейчас она, похоже, боялась всего на свете. И Айвор старался подбодрить ее взглядом и одобрительной улыбкой.

Из Грейнджа донеслось пение и звуки фортепиано. Значит, Рита снова за инструментом? В сарае?

Маленькая Патриция Кейт таращила на Клару синие, как у всех младенцев, глазки и, казалось, взвешивала ее на невидимых весах, оценивала, решала, друг она или враг. Клару это немного пугало. А вдруг девочка сейчас заплачет? И Клара мысленно сказала ей: «Я мисс Ньютон, заведую детским домом Шиллинг-Грейндж, а сюда пришла для того, чтобы тебе жилось как можно лучше».

И все ведь действительно складывалось не так уж плохо. Ей пришлось научиться прочно стоять на ногах, и она достаточно неплохо со всем справлялась одна, пока – и тут Кларе опять захотелось заплакать – не оказалось, что вовсе не обязательно все делать в одиночку, что у нее есть друзья, всегда готовые ее поддержать, а рядом с ней есть и те, кого всегда готова поддержать она сама. И Патриция Кейт тоже из их числа.

– Сколько ей? – спросила Клара. У малышки были розовые округлые щечки и пухлый, словно недовольный ротик, а волосы вьющиеся, очень тонкие и легкие, словно лишь намеченные карандашом художника на наброске будущего портрета. Она была существенно мельче Хауарда, который теперь казался Кларе просто огромным.

– Завтра четыре недели, – сказал Айвор. По голосу чувствовалось, что он страшно напряжен. Но почему он так нервничает? Боится, что она уронит малышку? – Клара, я все собирался сказать тебе… все ждал, когда выяснится… ждал удобного момента… а потом начались эти волнения из-за возможной продажи Грейнджа, из-за этого аукциона, из-за…

– А еще из-за Руби?

– Руби вернулась в Америку, – сказал он уже гораздо спокойнее. – Это ее дочь. Не моя, но… – Он вздохнул. – Она растерялась, не знала, что делать. Она никогда не хотела быть матерью. Но ситуация была весьма сложная – она уже успела расстаться со своим американцем, когда обнаружила, что беременна, а я когда-то очень давно пообещал ей, что всегда буду рядом, всегда помогу. – Он помолчал, внимательно наблюдая за Кларой. – Она плохо переносила беременность, да и душевное состояние у нее было такое… в общем, мне становилось не по себе при мысли о том, что надо бы уехать и оставить ее; потом она легла в Лондоне в частную клинику, там родила и там же некоторое время приходила в себя. А теперь она уехала. Мы договорились, что Патриция останется в Англии со мной. Так будет лучше – и потом… – он помолчал, прикусив нижнюю губу, – хоть я и не знал, что все так получится, но я… уже ее обожаю.

Патриция Кейт Дилани крепко сжала палец Клары и медленно открыла глаза. Ее большие блестящие глаза, похожие на «мраморные шарики», были опушены густыми ресницами. Некоторое время Клара смотрела куда-то в пространство между девочкой и Айвором, который возвышался над ними в