Кто-то тронул его за рукав. Карл, с избытком наделенный могучей первобытной силой, которая так нужна сейчас защитникам внизу, стоял рядом и настойчиво тянул его за край сутаны.

– Вам нельзя стоять на открытом месте, отче, – промычал монах. – Там стреляют.

– Глупости. Курши отходят. Мы слишком высоко. Кто сможет… – начал отвечать епископ, и слова застыли на его губах.

– Не надо ее, – потребовала Лея. – Она новенькая и еще ничего не умеет. И она тебя боится.

– О, еще как надо! У меня идея. Я сделаю это прямо здесь. Под звуки музыки. Я буду это делать, а он будет играть на дудке.

– Но я не могу!

– Не можешь? – Рудольф вернулся к Вальтеру и кольнул его кончиком меча в живот. На тунике выступило кровавое пятно. – Хочешь, чтобы я вспорол тебе брюхо?

– Я не могу играть на флейте! – прохрипел миннезингер. – У меня распухли губы и горло. Я не смогу выдуть воздух. Не трогай меня – и я сыграю на гитерне.

Рыцарь в сомнении покачал головой.

– Кажется, ты опять хочешь меня перехитрить. Чтобы играть, тебе нужны свободные руки. Ты что-то задумал.

– Для флейты тоже нужны руки. На мне столько веревок. Что я могу задумать? Но если ты не хочешь музыки…

– Помолчи.

Рудольф еще раз выглянул наружу, убедился, что в порту по-прежнему пусто, выдвинул ящик из-под лавки и достал оттуда гитерн. Затем внимательно осмотрел инструмент и, не обнаружив в нем ничего подозрительного, разрезал веревки на руках Вальтера.

– Играй. Я должен слышать музыку. Без перерыва. Если остановишься без моего приказа, останешься без руки.

Инструмент наконец оказался у Вальтера, и миннезингер впервые после пленения ощутил, что перед ним забрезжил лучик надежды. Он размял затекшие пальцы и тронул струны. Гитерн отозвался первым аккордом. За ним последовал следующий и следующий, преображая дрожание струн в плавную мелодию. Рудольф вернулся к Вите, зацепил кончиком меча подол ее платья и одним движением разрезал его до пояса. Затем отложил меч в сторону, скинул с себя белый плащ и спустил панталоны. Рука Вальтера дрогнула. В тот же миг Рудольф потянутся к мечу, но музыка уже неслась в прежнем ритме. Миннезингер не отрывал взгляда от рыцаря. Вита не сопротивлялась. Мелодия взрывалась отчаянной мольбой, перетекала в угрожающий рокот, расплескивалась морскими волнами. Миннезингер, будто подхваченный неудержимым ураганом, несся по их гребням, соскальзывал в темные провалы, взлетал под облака. И только пальцы левой руки лихорадочно нащупывали тайное отделение в корпусе гитерна.

Рудольф не спеша устроился над недвижной, распростертой перед ним девушкой, раздвинул ее ноги, примерился и ворвался в нее, словно вонзая меч в противника на поле боя. От резкой боли Вита вскрикнула, забилась в конвульсиях. Струны взревели. Одна из них лопнула и хлестнула миннезингера по щеке. Он дернулся, и крышка потайного отделения отлетела в сторону. Пальцы одной руки хаотично щипали оставшиеся струны, а тонкое лезвие уже плотно ложилось в ладонь другой. Рудольф сладострастно дернулся, победно повернул голову к Вальтеру, и его глаза внезапно расширились, а из глотки в унисон женскому крику вырвался вопль ужаса и боли. Он попытался оторваться от тела женщины, но его с каждым мигом увеличивающийся в размерах зверь оказался плотно зажат стенами слишком малой для него пещеры.

– Пусти меня, ведьма! Что ты сделала? – Рудольф наотмашь ударил Виту по щеке. Ее голова дернулась, ударилась о скамью. Глаза девушки закатились, тело безвольно обвисло. Но рыцарю это не помогло. Он дернулся еще раз и вновь взревел от боли. Вальтер, почти не сознавая, что делает, бил по струнам, но второй рукой лихорадочно перепиливал стягивающие тело веревки. Рудольф еще дважды ударил девушку. Вальтер наконец справился с путами, отбросил гитерн и вскочил со скамьи. Рыцарь потянулся к мечу. Вальтер прыгнул. Их тела столкнулись в полете. Рудольф, неразрывно связанный с Витой, падая, потянул ее за собой, и она оказалась сверху. Новый вопль вырвался из глотки рыцаря. Оба мужчины схватились за меч. Вальтер потянул за рукоятку, и из пришедшейся на лезвие ладони Рудольфа хлынула кровь.

Двумя взмахами меча Вальтер обрубил веревки, удерживающие невест на скамьях, и они, как две фурии, со все еще связанными руками налетели на лежащего рыцаря. Он пытался отбиваться от них, пока Вальтер не приставил острие меча к его горлу.

– Довольно! – крикнул он разъяренным девушкам. – Снимите ее с него.

Лея еще раз расчетливо пнула рыцаря в бок и потянула Виту на себя.

– Вставай, подруга. Все кончено.

Ванга подошла к девушке с другой стороны. Глаза Виты открылись, она попыталась встать и рухнула обратно.

– Я не могу. Он держит меня.

– Отпусти ее, негодяй, – потребовал Вальтер и усилил давление меча.

– Как?! Уберите ее, – взмолился Рудольф. – Ради всего святого. Это она держит меня! Что она со мной сделала?

Ванга внимательно рассмотрела слившиеся на полу тела и изумленно покачала головой.

– Вот это да… Расслабься, подруга. Отпусти его. Мы найдем для тебя мужчину получше этой дряни.

– Я же говорю – не могу. Он как будто врос в меня. Что мне делать?

Лея растерянно переглянулась с Вангой.

– Она не может. Разве так бывает?

– Не знаю. Хозяйка не рассказывала про такое. Надо ее спросить.

– А ты, Вальтер?

Миннезингер пожал плечами:

– Однажды я слышал от пьяных конюхов, как жеребец застрял в кобыле и ничего не помогало. Им пришлось обрезать его фаллос. Он сразу уменьшился, и его вытащили.

– Ну вот. Так бы сразу и сказал, – с облегчением сказала Лея, и Вальтер запротестовал:

– Ничего такого я не предлагал. Я даже представить себе… Но это неважно. Ему надо связать ноги. И руки. Покрепче.

– А вот это мы с удовольствием, – плотоядно улыбнулась Ванга.

– Эй, о чем вы говорите? – встревоженно спросил Рудольф, наблюдая, как девушки с готовностью перетягивают его конечности веревками. Снаружи донеслись чьи-то крики. Не выпуская из рук меча, Вальтер выглянул наружу и повернулся к девушкам.

– Быстрее. Заткните ему рот. Нам надо спешить.

Из его руки словно само собой выскользнуло тонкое лезвие, которым он перерезал веревки, и он отвернулся, чтобы не видеть дальнейшего.

С неба лилась вода. Это был не рядовой дождь, даже не ливень. Вода сплошным потоком текла в глаза, в нос, в уши, в рот. Иво закашлялся, мотнул головой в сторону и увидел над собой закопченное лицо маленького человечка с всклокоченными волосами.

– Ты живой!

Старший сын вдовы отбросил в сторону деревянное ведро с остатками воды и пустился в пляс. Иво с трудом поднялся на ноги. Голова кружилась, к горлу подступала противная тошнота. Он огляделся. Младшие дети пускали по растекающейся от него луже соломинку и ни на что не обращали внимания. Дом догорал. При порывах ветра жар пожарища охватывал палящим коконом. Вдова лежала рядом в мокром платье и не двигалась.