— Почему? Вы тоже очень даже ничего себе.

— Точно? Вообще-то я старался!

На сей счет не возникло никаких сомнений. Выбритый до блеска, в свежей бледно-голубой рубашке, он выглядел на все сто! И с большим гаком.

Усевшись в кресло, он поставил на пол красный пакет SAKS FIFTH AVENUE и скосил глаза на блюдо с фруктами:

— Можно ягодку? А сама почему не ешь?

— Еще не успела.

— Это ты зря. В принципе можно и не успеть.

Черешни начали исчезать одна за другой. Надо думать, все с той же целью — разрядить напряженность. Не глядя на свой пакет, он постучал по нему носком ботинка.

— Слушай-ка, я тут чемодан разбирал, нашел кое-что. Вот принес. Только ты мне сразу скажи, что не разозлишься. Если разозлишься, тогда я все это барахло лучше с балкона выкину. Или обратно в Америку отвезу. Неграм отдам.

— Это, я так понимаю, те самые злополучные подарки из Америки?

— Угу, они, проклятые… — Вложив в глубокий вздох, кажется, всю меру своих «жутких страданий» двухнедельной давности, шутник задумался, насупился и, подхватив пакет, решительно направился к балкону. — Выкину, и дело с концом! Я такого больше не переживу!

Разве можно было допустить, чтобы довольно-таки внушительного вида пакет упал на чью-нибудь невинную голову?

— Успокойтесь! Зачем так горячиться? Дайте… ну дайте же!

— Нет проблем, держи!.. Но тогда давай уж примерь, а? Дверь в ванную в принципе можешь не запирать, я не буду подглядывать. Если только совсем чуть-чуть…

Тонкие бретельки завязывались на шее, а вся пока еще не загорелая спина оставалась открытой. Отражение в зеркале — и на общем плане, и на крупном — доказывало со всей очевидностью, что синий махровый сарафанчик идет так, как не шло ничто и никогда. Сшили Тане сарафанчик, нет такого у подруг… Волосы были закручены в толстый жгут и заколоты на макушке.

— Ух ты, какая хорошенькая! Обалдеть!

К янтарным трикотажным шортам с коротким топом больше подходила косичка, заплетенная тоже от макушки.

— Класс! Надо же, как тебе идет!

Стильный белый комбинезон с широкими брюками требовал раскованности — распущенных волос, рук, с вызовом засунутых в боковые карманы, приподнятых плеч.

Эффект получился ничего себе! — потрясенный зритель поперхнулся абрикосом.

— Кхе-кхе!.. Купальник не мерь, а то подавлюсь! Кхе-кхе! КХЕ!!! О-о-ох… вроде я уже подавился… Скорей стучи мне по спине! Умираю… Кхе-хе-хе-е…

Кто бы мог подумать, что хриплый, смертельный кашель — всего лишь хитрая уловка, что умирающий поймает на лету кинувшуюся к нему со всех ног доверчивую девчонку, подхватит ее на руки и долго-долго будет кружиться с ней по номеру! Целуя и смеясь. Смеясь и целуя.

С пляжа доносилась зажигательная музыка, но музыкальный мужчина не включился в ее ритм. Задумчивый, он ел экзотическую рыбу с салатом, отлично орудуя ножом и вилкой, отпивал из бокала минеральную воду и время от времени посматривал на свою молчаливую сотрапезницу каким-то странным, исподлобья, словно бы испытующим взглядом. Чтобы не встретиться с этим взглядом, не разгадать его смысл и вдруг не расстроиться, она сосредоточенно отрезала кусочки шашлыка, прятала глаза в бокале с красным вином или рассматривала пестрые петунии на балюстраде веранды.

Хотя мысль о том, что он, взрослый мужчина с определенным жизненным опытом — а если верить Анжелке, очень даже богатым опытом! — имеет возможность сравнивать, казалась нестерпимой и не следовало думать об этом, непослушная голова снова и снова задавалась вопросом: испытал ли он тоже нечто особенное, необыкновенное или «Татьяна» ничем не отличалась от других его подружек?.. Судя по его меланхоличному спокойствию, скорее всего, — ничего новенького.

На фиолетовую скатерть легла белая пачка «Парламента». Тонкая золотая зажигалка. Появился неплохой повод нарушить молчание, которое чересчур затянулось и могло уже сказать гораздо больше, чем лихорадочный блеск ревнивых глаз.

— Вы курите разве?

Меланхоличный мужчина, оказывается, только и ждал кокетливой улыбки, чтобы самому заулыбаться:

— В принципе нет. Просто чего-то со мной такое… сам не пойму какое. Короче, надо малость приземлиться. Как в анекдоте про выхлопную трубу. Но если тебе не нравится… — Сигарета тут же очутилась в пепельнице.

— Нет-нет, курите на здоровье!

Своим ответом он снял все вопросы и подвопросики. Почувствовав себя единственной и неповторимой, она наконец-то распробовала вкус густого, темного «бордо» и на радостях обмакнула большущий кусок горячего шашлыка в обжигающе острый соус.

Выпуская дым шутливыми колечками, он не отрываясь смотрел на жующие мясо губы. Полчаса назад такие податливые под его губами и такие самостоятельно настойчивые, что ого-го! Между тем его манера стряхивать пепел резким движением указательного пальца неожиданно напомнила о другом мужчине. О папе… Кошмар! Если папа когда-нибудь узнает, что его сугубо положительная дочь отправилась не в археологическую экспедицию, а отдыхать с женатым мужчиной, у папочки определенно будет инфаркт. Про Инусю и говорить нечего.

— Татьяна, ты опять загрустила? Что не так? Жалеешь, что поехала? Ну… я имею в виду со мной.

Прозвучавшая в его интонации нотка неуверенности в себе ошеломила настолько, что из головы мгновенно улетучились все мысли не о нем. Похоже, неотразимый мужчина сомневался в своей неотразимости. С ума сойти!

— Представляете, я вдруг вспомнила, что впопыхах оставила дома включенный утюг!

Он не захотел допытываться до истинных причин грусти — с готовностью рассмеялся:

— Ох, какая же ты приколистка! Почти как я. Что тебе заказать на десерт? Как насчет мороженого? Какое ты любишь?

— Всякое. И много-много!

Заговорщически подмигнув, он по-новорусски надулся, сделал отмашку официантам, и к столику мгновенно примчались два черно-белых джигита при галстуках. Один загремел грязными тарелками, другой, с сахарными зубами, склонился в ожидании распоряжений.

— Короче, кишкильдыр, притащи-ка нам мороженого. Много-много! И ходчей давай, одна нога здесь, другая там! — Командирский бас и суровое, непроницаемое лицо воинствующего славянофила ужасно смешно не сочетались с текстом, однако, чтобы не обидеть официанта, со смехом и веселым комментарием стоило повременить, дождавшись, пока белозубый парень не удалится на расстояние абсолютной глухоты.

— Интересно, а если бы мы с вами находились, скажем, в Буркина-Фасо, вы тоже изъяснялись бы исключительно по-русски?

— В Буркина-Фасо? Был я как-то раз в этом Буркине. Название больно занятное. Дай, думаю, смотаюсь на недельку, посмотрю, вроде никто не был, а я, один такой умный, был. Неслабая, я тебе скажу, жарища! Короче, я там вообще изъясняться не мог. Так всю неделю и провалялся в этом чертовом Уагадугу с мокрым полотенцем на голове.

Официант уже летел обратно, по-восточному держа высоко над головой поднос с двумя огромными порциями мороженого. Выставив их на