– Мне бы Анну Петровну, санитарку.

– Ну, слушаю!

Я растерялась. Эта Анна Петровна совершенно не походила наженщину, которая несла сумку.

– Это вы?

– Да.

– Анна Петровна?

– Именно.

– Другой нет?

Санитарка шумно вздохнула:

– В этой смене работаю я.

– Нет ли другой какой Анны Петровны?

– У нас нет.

– А в больнице?

– Тут пятнадцать отделений, – обозлилась нянечка, – всехзнать невозможно.

Сказав эту фразу, она схватила чашку и залпом выпила ее. Яневольно проследила глазами за ее широкой ладонью с короткими, потрескавшимисяот тяжелой работы пальцами и обломанными ногтями и вдруг ощутила укол тревоги.Я поняла, что насторожило меня, когда женщина, несшая сумку, поставила ее наасфальт в ожидании автобуса. У той Анны Петровны были тоненькие беленькиепальчики с красиво наманикюренными, покрытыми красным лаком ноготками. Какимэто образом, работая поломойкой, можно иметь длинные ногти с необлупившимсялаком?

Чувствуя все возрастающую тревогу, я вернулась втоксикологию и спросила у медсестер на посту:

– В какой палате лежит Виктория Виноградова? Девушкипереглянулись. Потом одна осторожно осведомилась:

– А вы ей кто?

– Близкая родственница. Девчонка насупилась.

– Ступайте к врачу. Семен Михайлович в ординаторской. Явновь пошла в другой конец коридора. Честно говоря, прогулки по воняющемухлоркой линолеуму начали меня утомлять. Ну отчего просто не сказать номерпалаты? Зачем гонять человека взад-вперед?

Услыхав, что к нему явилась близкая родственницаВиноградовой, врач велел:

– Садитесь.

Я плюхнулась на железную, круглую, выкрашенную белой краскойтабуретку.

– Виктория скончалась. Я чуть не свалилась на пол.

– Когда?

– Официальное время смерти шесть утра, – со вздохом сообщилдоктор. – Мы старались как могли, но отравление грибами – очень серьезное дело.Люди такие беспечные, сколько твердим: не покупайте банки у частногоизготовителя, с рук, у неизвестных бабок. Нет, тянет народ на вкусненькое!

– Вика отравилась грибами? – недоумевала я. – Какими? Ведьтолько самое начало сезона?

– Маринованные купила вечером у какой-то женщины, – пояснилСемен Михайлович, – отварила картошечки, салатик сготовила и навернула от душис грибочками. Да еще соседку угостила.

– И та тоже умерла?

– Нет. Нина Ивановна грибы не ела, только картошку спомидорами. У нее аллергия на этот продукт, что ее и спасло, иначе бы имели дватрупа! – пробормотал доктор. – Частое дело. Бабки-то не соблюдают никакихправил, закатывают в плохо простерилизованные банки. Хранят без холодильника.Даже в промышленных условиях не исключена возможность попадания в консервыинфекции, а уж в домашних! Привезли Виноградову около трех. Рвота, понос,бронхоспазм, брадикардия – типичная картина. Обычно мы выводим из таких состояний,но тут не выдержало сердце. Соседка как узнала, едва сама сердечный приступ неполучила.

Я повозила пальцем по клеенке.

– Ужасно! Не знаешь, что и сказать!

– Тело можно будет получить только завтра, – деловитоответил врач.

– Как, вы говорите, зовут соседку?

– Нина Ивановна Иванова. Очень нервничала, бегала покоридору, словно предчувствовала беду.

Я вышла на улицу и принялась соображать. До Реутовской улицыпять минут езды, кстати, вот и автобус подкатывает. В издательстве следует бытьв пять часов. Вполне успею поболтать с Ниной Ивановной…

Оказавшись вновь в подъезде, я призадумалась. Номераквартиры Нины Ивановны-то я не знаю. Но, скорей всего, она живет возле Вики.

На лестничную клетку выходило четыре двери. Я позвонила вкрайнюю. Высунулся мальчишка лет двенадцати.

– Вам кого?

– Позови Нину Ивановну.

– Тут таких нет, – сообщил ребенок.

– Тогда подскажи, где она живет, – попросила я, – пришла вгости и забыла номер квартиры.

– Вон там только Вика, – зачастил паренек, – около нее дядяВолодя и тетя Лариса Степанцевы. А в сорок девятой Люся с дочкой, большеникого.

– Ты всех соседей знаешь? Подросток кивнул:

– Ага, конечно, народу немного. Пять этажей только.

– А Нина Ивановна на каком?

Мальчишка призадумался, потом решительно ответил:

– В нашем подъезде таких нет!

– Точно?

– Зуб даю. Есть Нина на четвертом, но ей всего три года. Явышла во двор. Вовсе не обязательно дружить с теткой из соседней квартиры,вполне вероятно, что Нина Ивановна обитает в другой части дома. На скамеечке вчахлом палисадничке сидела девушка с коляской.

– Простите, – тихо спросила я, – вы из какого подъезда?Молодая мать отложила книгу. Угадайте с трех раз, кто был автором затрепанногодетектива?! Естественно, Смолякова! Я, в принципе, не испытываю чувствазависти. Кое-кто из моих подруг щеголяет в норковой шубке и носит на пальчикаххорошенькие брильянтовые колечки. Мне же вполне комфортно в пуховике, аукрашения мешают, даже тонкое золотое кольцо, подаренное в день свадьбы Олегом,я надеваю очень редко. Но сейчас из глубин души поднялось нечто темное, созвериным оскалом. Эта Смолякова! Ну что в ее книжках особенного?! Отчего всястрана сошла с ума от незатейливых историй? И где она нарывает сюжеты? Где?!!

– Из второго, – ответила девушка.

– Подскажите, в какой квартире живет Нина Ивановна? Собеседницапокачала коляску.

– В нашем такой нет.

– Нина Ивановна Иванова.., неужели не знаете?

– Не-а, – протянула девушка, – может, в третьем? Хотя.., напервом этаже там теперь салон красоты открыли, какая-то тетка выкупила всеквартиры. Может, ваша Нина Ивановна там? Среди жильцов такой точно нет!

– Вы так категорично говорите, неужели со всеми знакомы?