– Ну, догнал бы, Пчелкин. И что бы ты ей сказал? Ай лав ю,гоу хом? Говорила тебе Майя Константиновна: учи, Витя, английский. А ты, Витя?– И он, махнув рукой, отправился бриться…

Размялись Витьки в громком баре на Рембрандт-плейн. Отмузыки, казалось, здесь дрожали стены. Разговаривать было просто невозможно. Даи лишнее это. Главное – Пчела научился объяснять тупому бармену, сколько емунужно наливать в стакан виски. Вшивые европейские «дринки» по сорок граммов сольдом Пчелу никоим образом не устраивали. Тем более, что сегодня он решилнаконец оторваться по полной.

– Витя! – Пчела только по губам мог читать то, что пыталсяему сказать Зимчук. – Я уже оглох. Погнали! – и Зимчук постучал себя ладонямипо ушам.

Сегодня ради праздника он свои длинные волосы укротилхвостиком.

– Слышь, Зима, а где у вас тут классного эля можно… – Пчелавыразительно побарабанил пальцами по голу.

– Одно местечко, – загадочно сказал Зимчук. – Тутпоблизости, инглиш паб. В гостинице Краснопольская.

– Польская, что ли?

– А хрен его знает. Пять звезд и бар соответственный.

Они вышли из одного вертепа, чтобы направиться в другой…Свернули с Рембрандт-плейн в сторону Дама…

Эль был, конечно, хорош, но обстановка в пабе Пчеле неприглянулась. И Пчела обстановке тоже не понравился. Надутые бюргеры со своимиженами и дочками косились на него, как на зачумленного. И всего-то потому, чтоон приобнял пониже спины одну аппетитную официантку. А что, это Пчела, скажете,виноват, что она так зазывно вертит задницей?

– Пойдем, Вить, здесь это не принято.

– Да пошли они! Дам ей двести гульдей, сама за мнойпоскачет, – и Пчела с решительным видом полез за бумажником.

– Все, погнали, а то они полицию вызовут. Пошли лучше бабсмотреть. – Зимчуку, все же удалось, не сильно растрепав хвостик, утащить Пчелуна свежий воздух…

Путь их лежал в места заповедные – знаменитый Красныйквартал. Прямо напротив королевского дворца они в него и углубились. Границуобозначала огромная стеклянная витрина, буквально заваленная презервативами. Самымнемыслимых цветов и в самых бредовых упаковках. Позолоченные ореховые скорлупкибыли еще самыми скромными.

Внутри же магазина под кодовым названием «Кондомерия» царилонечто и вовсе невообразимое. Пчела даже протрезвел. Чуть-чуть.

Хорошенькая, с лицом невинной старшеклассницы, продавщица сявным удовольствием демонстрировала Пчеле богатства этой пещеры Али-Бабы. Избанок горчицы выскакивали устрашающих габаритов фаллоимитаторы.

– Горчица с хреном! – восхитился Пчела. – Это я Космосуподарю. Его отец такого со своих симпозиумов почему-то не привозил.

Филу он выбрал изысканную коробочку для бисквитов, где нарозовой бумаге рядком аккуратно лежали детородные органы из песочного теста.

– Пусть Валера с Тамаркой понервничают, – рассудительнообъяснил он Зимчуку.

А чтобы чай удался на славу, в комплект к бисквитика онприкупил заварочный чайник с аппетитной розовой попкой. Наверняка копией той,что ему так и не дали ущипнуть в навороченном ирландском пабе с польскимназванием.

Секретарше Людочке он купил канцелярский набор. Подставкойдля ручки там была бордовая лакированная вульва. Ну, а сама руска, естественно,изображала член. Маленький, но хорошенький. А набор ковриков для мышидемонстрировал разнообразнейшие позы из «Камасутры». То-то Людочка оторвется.

Самое сложное было выбрать подарок для Белого. Как толькоПчела примеривался к какому-нибудь приколу, перед его глазами вставала Оля. Тосерьезная, то сердитая, то улыбающаяся.

– Переведи ей, – толкнул он Зимчука. – Есть ли у нихчто-нибудь поприличнее?

– Для молодых или пожилых? – ничуть не удивляясь, спросиладевушка.

Пчела приосанился, приглаживая ладонью зачесанные назадволосы:

– Для молодой замужней дамы. Очень красивой, – уточнил он.

– У нас есть старинная фигурка из Франции. Восемнадцатыйвек.

– Покажите.

– Но это очень дорого.

– Я сказал – показывай.

Девушка ушла в глубину магазина и вскоре вернулась сдеревянным футляром. Она достала оттуда завернутую в пергаментную бумагу фигуру.Это была обнаженная девушка. Точнее, женщина. Беременная, с заметно выпирающимживотиком. Пчела взял медную статуэтку в руки – девушка была гладкой ипочему-то теплой.

– Здесь есть секрет, – переводил Зимчук.

Продавщица нежно забрала у Пчелы фигурку, достала из футляраминиатюрный ключ и вставила его в пупок медной красавицы. Открылись створки наживоте. А там, внутри, свернувшись, лежал человеческий детеныш. Сделано всебыло мастерски, можно было различить не только пуповину и черты маленького личика,но и пальчики на сжатых кулачках младенца.

– Беру, – Пчела ничуть не сомневался, это было именно то,что нужно.

До кучи Пчела, уже не сентиментальничая, набрал членоврезиновых и пластмассовых, всех мыслимых размеров. И, естественно,презервативов.

– Это для пацанов, – объяснил он обалдевшему от егомасштабов Зимчуку. – Только как мы все это поволочем? – задумался он, глядя нато, как ему упаковывают два огромных пакета.

– Витя, ты не в Союзе, ты в Европе, – снисходительнопотрепал его по плечу Зимчук. И сказал продавщице. – Доставьте на Конингслаан,25-си. Завтра к одиннадцати утра.

– Кажется, я себя обделил… – Пчела осмотрел витрину и ткнулпальцем в серебряную табакерку, – А вот это я возьму с собой. Не хочешь табачкупонюхать? – И он открыл табакерку прямо перед лицом Зимчука.

Тот едва успел отмахнуться от дурацкого члена на пружинке ис глазами-бусинками, наряженного в кокетливую розовую беретку с желтымпомпоном.

– Подарки для друзей – дело святое! – подытожил Пчела. –Пора добавить. Народ к разврату готов?

– Здесь народ к разврату всегда готов! Вперед, тезка! – онивышли на улицу.

На самом деле красивых обнаженных девиц в витринахблизлежащих домов обнаружено не было. Не помогало даже то, что друзьяподкреплялись в каждом встречном баре. Правда, некоторые витрины уже былиприкрыты красными шторками.

– Работают люди! – приподняв палец к носу, сказал Пчела. –Уважаю!