А все эти пряности, пряности для каждого, надо добавлять по чуть-чуть, совсем по щепотке, но так, чтобы вкус почувствовать, чтобы вкус ощутить! И самое удивительное в этом мороженом, самое удивительное в мороженом то, что вкус разные существа чувствуют очень похожий, что разные существа ощущают почти один и тот же вкус! Целая наука, я говорю, целая наука, тонкая, тончайшая наука с кучей мелких деталей, мелких деталей масса! Обожаю их, обожаю эти мелкие детали!

Вкусив этой тонкой науки с кучей мелких деталей, команда в слегка обновлённом составе возвращается к кораблю. Стефан же, попрощавшись с друзьями, сразу принимается изучать доставшуюся ему Лабораторию Всего и Вся. Сай Фай же с неизменным восторгом обследует мятежнический звездолёт.

— Сразу видно, хорошие инженеры руки приложили, хорошие инженеры поработали! — комментирует Сай Фай.

— Ну, мозгов в нашей команде больше, чем содержащих их тел, — улыбается Ксандер, кивнув в сторону Стива.

— На себя не намекаешь? — смеётся Тецклай.

— Лишь самую малость. Мозги я сохранил только у паука-марбианина, вранокруда, циникодонта и вырпытня.

— А в придачу к мозгам есть ещё и руки, которые растут из правильных мест, — добавляет Райтлет.

— Логично, — заключает Бастер, и команда поднимается на борт.

Несколько деминут — и невидимый корабль выходит из атмосферы Марса, невидимого лишь обманчиво…

— А можно мне ещё внутри корабля покопаться, можно посмотреть, что внутри? — обращается Сай Фай к Стиву. — Так интересно, что у вас там, так хочется всё это у вас изучить?

— Давай, — отзывается терраформ. — Со стороны, как говорится, виднее — может, ты и ляпы какие-нибудь найдёшь незамыленными глазами. Изучай на здоровье!

Путь от Марса до Ксибидитичика занимает не один дечас, и потому у марсианина предостаточно времени, чтобы разобраться с нутром звездолёта. Ровно так же, как и у небольшой части команды для того, чтобы разобраться с нутром собственным.

Духовным.

Витс приходит в каюту Стива с новым философским вопросом.

— Ст-тив, я т-тут п-под-думал… — робко начинает землянин, но терраформ насмешливо перебивает его:

— Ты подумал, Витс? Надо же.

Как ни парадоксально, ехидный тон Стива помогает Витсу взять себя в руки и перестать заикаться:

— Я ещё тогда, когда мы обсуждали, что делать с новыми ходострелами, об этом подумал… ну… спрошу сразу прямо: ты бы смог пожертвовать десятью невинными существами, чтобы спасти тысячу?

— Ах ты подкрадский сын, догадался, о чём я думал! Но я отвечу. Тебе покажется, что от ответа я увёртываюсь, но я так скажу: всегда есть другой выход.

— А если всё-таки его не будет? Либо ты бросаешь в огонь… скажем, всю нашу команду, либо гибнут… триллионы разумных существ по всей Галактике?

— В таком случае мне пришлось бы бросить вас в огонь, верно. Это было бы для меня очень тяжело, и я бы не смог после этого жить так, как прежде, но это было бы единственным правильным решением. Если бы действительно не было никакого иного выхода.

— Значит, всё дело просто в количестве тех, кого ты спасаешь?

— Вовсе нет.

— То есть… ты смог бы, наоборот, убить триллион ради двадцати?!

— Смог бы. Если бы этот триллион был триллионом безликих общественных насекомых, у которых нет самого понятия личности. Блургры, спешу заметить, не в счёт — они не очень-то и безликие, как можно по Фиб-Фибу судить. Хм, забавно — слово «триллион» по-прежнему болезненно отзывается у тебя в мозге, как я погляжу.

— Д-да, есть т-такое… я всё ещ-щё н-не мог-гу себе эт-того п-простить…

— Такое не за год и не за два проходит. И я имею в виду цеффанский год, если что! Но вернёмся к нашему разговору. Вижу, тебя удивляет мой подход.

— Конечно, удивляет. Почему, как ты говоришь, «безликие» насекомые не заслуживают жизни, а мы — заслуживаем?

— Жизни заслуживают все, кроме безнадёжных негодяев. Об этом ещё поговорим. Но если будет стоять такой выбор, какой ты предлагаешь, предпочтение я всегда отдам личностям. Существа, у которых есть понятие «личности», скорее смогут основать высшую цивилизацию и стать полноправными членами галактического сообщества. Безликие же такими никогда не станут. Если все одинаковые, как можно ожидать от них прорыва в какой-либо области? Такое однородное общество будет эволюционировать крайне медленно, и явно не в сторону настоящего разума. Напомню, что такое разум, согласно Галактической Энциклопедии: это способность существа, обладающего второй сигнальной системой, отвечать за свои поступки, использовать научный метод познания и выражать чувства посредством искусства.

— Но почему горстка разумных существ важнее, чем множество неразумных?

— Только разумные существа могут спасти от гибели всю Вселенную.

— А она может погибнуть?

— Неизбежно погибнет, если ничего не делать. В нашей Вселенной постоянно увеличивается энтропия — всё больше и больше становится неупорядоченной энергии. Из-за расширения Вселенной рано или поздно не останется звёзд, и всё остынет. И тогда жизнь во Вселенной больше никогда не сможет существовать. Наша Вселенная станет холодным и абсолютно пустым местом. Спасти её можно только силами разумных существ — сама Вселенная ничего для своего спасения сделать не может.

Вопреки тому, что утверждает Стив, Витс при этих словах чувствует себя ничтожной, беспомощной букашкой, гибели которой, в случае чего, не заметил бы вообще никто в целой Вселенной…

— Когда принадлежишь к цивилизации, которая ещё недавно переставляла целые звёзды, строила магистрали и терраформировала планеты, неизбежно мыслишь в особых масштабах, — объясняет свои взгляды Стив. — Возможно, для тебя они слишком большие и слишком странные, но я тебе, по крайней мере, не лгу. Я сказал тебе именно то, что думаю на самом деле.

— Хорошо, я тебя понял, — задумчиво протягивает Витс. — А вот что ещё меня беспокоит: что будет, если мы как-то навредим невинным существам, когда что-нибудь сделаем с паукрабихами и их ходострелами? Чем мы тогда будем лучше двумперцев?

— Я возьму всю вину на себя.

— На себя?!

— В конце концов, вся Тримперия — это исключительно моя ошибка.

— Как — твоя? Стив, но… ты же был не один… почему ты…

— Ещё тогда, на Эр-Нюге, я мог прикончить Хргрт’Экту. Но я этого не сделал. Я понадеялся, что он исправится.

— Разве это убийство всё решило бы? А как же паукрабихи и йорзе?

— Согласен, возможно, это убийство решило бы не всё. Но, как минимум, не было бы орхгской части Тримперии, которая разрушила больше миров, чем кто бы то ни было ещё. А может, всё можно было бы решить ещё раньше, и без всяких убийств. Если бы я был чуточку внимательнее…

— А остальные хокенд’ивены? Неужели они были… глупее тебя?

— Конечно, нет. И всё равно — все братья признавали меня особенным, выдающимся. А когда