– Полина Алексеевна, мне просто повезло больше, чем вам. Знаете, недавно один человек сказал: медицина – самая честная из религий. Не дает запутаться, особенно когда каждый день решаешь один и тот же самый важный для каждого человека вопрос: жив или умер, существуешь или нет. Попытаешься вроде себя обмануть, а тебе раз по голове на следующий день – целый автобус окровавленных молодых мальчиков, и сразу трезвеешь. Все равно наутро потом начинаешь жить по всеобщим законам социума, но, по крайней мере, осознаешь, зачем и почему что-то происходит в твоей жизни.

Полина сидела на стуле, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. В руках она сжимала чашку, но почти ничего не пила. Силуэт то совсем расплывался, то вроде как становился четче, и я могла даже разглядеть мелкие улыбающиеся морщинки.

– Хотя все равно вы меня идеализируете, Полина Алексеевна. Это свойственно пациентам – делать из врача ангела. У меня тоже есть свои серьезные проблемы, в том числе и с головой.

Она засмеялась.

– Только не рассказывайте, что вы с вашими сослуживцами по ночам в прозекторской режете людей заживо.

– А потом жарим и едим. Да нет, я про то же самое: про страхи, про заблуждения. Да и еще про кое-что. Вот вы, например, что здесь делаете, Полина Алексеевна, как тут появились? Надеюсь, просто приснились. Только вот незадача: хорошо помню, как вечером выпила коньяка, потом легла спать, потом проснулась оттого, что сильно захотелось пить, потом встала и пошла на кухню – а тут вы. Я очень вам рада, но все равно – страшно.

Призрачная фигура несколько поблекла, стало трудно разглядеть лицо. Зато голос показался более четким и жестким.

– Леночка, незачем себя мучить дурацкими вопросами «что я тут делаю?», «зачем?» и «как?»… Да то же самое я тут делаю, что и вы на кладбище, когда к деду поехали просто потому, что поехали, и все. Не время сейчас объяснять, а может, оно и не наступит никогда. Как настроение будет, как карта ляжет… Надо уже нам всем ложиться спать…

Она улыбнулась, поставила недопитую чашку на стол и встала.

– Не беспокойтесь за меня, Елена Андреевна. Видите: я уже совершенно нормально хожу. Почти что летаю.

Полина уверенным шагом двинулась по коридору.

– Я вам позвоню и обязательно приглашу в гости.

– Конечно. Я буду рада.

Я закрыла за ней дверь и потом долго-долго возилась, никак не справляясь со старым раздолбанным замком, какие только и бывают в съемных квартирах. Шелковая сорочка не спасала от назойливого сквозняка, и в итоге, замерзнув окончательно, я решила, что как это ни жестоко, но придется разбудить Славку.

– Лена, ты чего, что случилось?.. Лена! Лена, вставай.

Славка тряс меня за плечо, высвобождая мои многострадальные мозги из плена сумасшествия.

И правда было очень холодно. Конечно, холодно спать, свернувшись калачиком около входной двери: по полу страшно дуло. Славка был не то что испуган, но смотрел на меня в тот момент скорее как на пациента.

– Вставай. Ты что тут делала?

– Не знаю, не помню… наверное, в туалет ходила… Видно, спала на ходу.

– Ну и дела… Да вы, Елена Андреевна, еще и лунатите. Надо предупреждать, теперь буду вечером убирать ножи и закрывать балконные двери.

– Хватит стебаться над больными. Стыдно вам, доктор.

– Ладно, давай иди в ванную, согрейся.

Я послушно просидела полчаса в густом тумане. Тепло принесло небольшое облегчение. Первый шок прошел, поток воды звучал монотонно. Спокойствие и ясность сознания давали возможность покопаться в голове. Самое важное – найти варианты выбраться из этого тупика. Хотя бы какой-то способ. Попытка – это уже начало. По крайней мере, надежда.

Вытащить свое тело из горячей ванны казалось невозможным, пришлось приложить титанические усилия. Страшно захотелось есть. На кухне еще было темно. Славка теперь не имел привычки завтракать перед выходом и подъедался весь день больничной едой, начиная с утренней каши и заканчивая компотом на полдник. Потому на кухню утром не заходил вовсе. Я раздвинула тяжелые шторы.

На кухонном столе стояла чашка с недопитым чаем…

В субботу я уже парковала свой служебный «Форд» около парадной Асрян с полной уверенностью, что теперь уже надо идти сдаваться, а точнее, постараться вырвать из Ирки кусок ее психиатрических знаний между готовкой супа и котлет. Как говорится, доктор сказал в психушку, значит, в психушку. Я выдохнула и открыла дверь в подъезд.

Асрян, как всегда, слушала спиной, грохоча кастрюлями и сковородками. Рассказ был сбивчив, я то и дело перескакивала с одного эпизода ночного безумия на другой, так и не сложив хронологически правильный анамнез. Наконец, почти добравшись до последней сцены, я вспомнила еще и про свое посещение кладбища в неурочный час. А в качестве финала – про чашку на кухонном столе. «Как в дешевом фильме ужасов», – подумалось мне, когда словарный запас иссяк. Асрян все прожевала молча. Когда я закончила монолог, она помедлила еще пару минут, потом побросала ножи и поварешки и села около меня в кресло. Взгляд был чрезвычайно неприятный.

– Ну ты и дура, Сокольникова! Одно не пойму: почему от меня-то столько лет все это говно скрывала? Я думала все же, что ты хоть и холерик, но относительно устойчивый психотип. Ни хрена же себе!

– Не обижайся. Скажешь, что нужна госпитализация, – я лягу.

Асрян засмеялась, и мне стало совсем обидно.

– Ничего смешного. Ты бы на моем месте так не веселилась. Давай уже озвучивай приговор.

В ход пошла зажигалка, я тоже не удержалась и закурила.

– В нашей дисциплине нет приговоров. Только диагноз, дорогая. Как говорится, и тебя вылечат, и меня вылечат. Не паникуй, органики здесь все-таки… скорее всего, нет. Вероятно, тяжелый невроз. Пока только невроз, пограничное состояние, хотя и сложное, с элементами лунатизма. В общем, просто нарушение сна. Не тебе одной кошмары снятся… Конечно, усложняют картину твои эти перемещения и сложные ощущения реальности, когда ты уже проснулась. А по поводу похода на кладбище… Ты знаешь, я вот что думаю… Что-то есть внутри нас. Или вокруг нас. Кто-то называет это интуицией, кто-то – информационным полем. Видно, люди с менее устойчивой психикой это ощущают лучше. А как иначе определить? Ты же сама туда пошла, на кладбище, так? Никто не толкал. Была взвинчена перед этим. Ограду кто-то пытался сломать, так или нет? Или это совпадение? Нет, это не моя симптоматика… Только вот что это на самом деле, тебе самой решать. Ладно, если по существу: ты уже сама полдела сделала. Пришла и рассказала. Выпишу сейчас рецепт на кое-что новенькое, будешь лучше спать. Немного спокойнее станешь. За руль можно садиться, сонливости от него нет.

– Давай. Попробую, а там посмотрим.

– Не боись, окончательно не сбрендишь. Если со своим Вовкой до конца не спятила, то теперь-то уж выживешь. Главный положительный момент – ты сама ощущаешь, где паршивый бредовый сон, а где реальность, кто реален, а кто фантом, просто твое воображение.