Крыло Одихамбо совсем не ожидало боя, а биться ему пришлось со всей силой ксиддинского вторжения. Битва в овраге с самого начала была проиграна. Тау это знал, как знал и то, что ксиддин прямо перед ним готовил маневр, чтобы уколоть его в грудь. Он знал это точно и отклонился от еще не нанесенного удара. А когда копье было пущено в ход, Тау воздел меч вверх и вонзил его хедене под мышку и в сердце, убив его.

Келлан был рядом, но у Тау на пути вновь возник ксиддин. Это была женщина-воин с полными губами, карамельной кожей и ошеломительными зелеными глазами. Она двигалась, словно океанская буря, ее лезвие отбрасывало блики. Он отрубил ей кисть, и она вытаращилась на него, будто спрашивая, зачем он это сделал. Ему хотелось ответить, что он и сам точно не знает, но его бронза вошла ей в грудь по рукоять и уже нельзя было сказать ничего, что имело бы хоть какое-то значение.

– Ты! – крикнул Окар на Тау.

Тау не терял времени.

– Битва проиграна. Приказывай отступать.

Окар врезался краем щита в череп ксиддину.

– Нет.

– Мы не удержим позицию.

– Они убили его, – процедил Окар сквозь зубы, выбрасывая меч то в одну, то в другую сторону, вынуждая всех, кто был поблизости, отскакивать прочь или погибать.

– Кого?

– Принца!

– Принца Ксолани? – спросил Тау, не в силах представить, чтобы член королевской семьи омехи был убит в бою. Это не укладывалось в голове.

Окар состроил такую гримасу, будто лично был в этом виноват.

– Он мертв.

– Наша смерть его не вернет.

– Зато остальные смогут бежать, – проворчал Келлан, продолжая размахивать мечом.

Это было не так. Хотя, впрочем, так, но на самом деле Келланом двигало другое. Он хотел там умереть, и Тау не терпелось его в этом обвинить. Только Зури это бы не помогло.

– Ты сделал все, что можешь. А сейчас уходи, либо погибнут и остальные твои люди. Погибнет твоя Одаренная.

Келлан размахивал мечом, расчищая путь к напиравшим спереди врагам. Он скосил глаза на Тау, а потом посмотрел на битву, которая уже давно превратилась в разгром.

– Инколели Окар, – Тау попробовал зайти с другой стороны, – нужно спасти тех, кто находится под вашей опекой.

Это сработало.

– Отступаем! – закричал Келлан. – Отступаем! – Но было слишком поздно.

Неподалеку от них ксиддины расступились, чтобы явить ужас, который скрывали за спинами. Чинеду находился к нему ближе всех, и Тау выкрикнул имя своего брата по оружию, не зная, услышал ли его Чинеду или заметил это сам. Как бы то ни было, Чинеду развернулся и увидел громадного разъяренного ксиддинского воина.

Чинеду замер на месте, кашлянул. А потом отважно выставил меч перед собой. Но Тау знал, что это не поможет.

Даасо, Отнимающая головы из племени таонга, не боялась мужчин, не боялась никого с тех пор, как избила до крови своего отца. Даасо тогда была молода, ее отец напился допьяна, а мать оказалась у него на пути. Отец ударил мать, а Даасо ударила отца, несколько раз. После этого между ними произошла драка, которая и установила навсегда порядок в доме. Даасо, еще не ставшая женщиной, встала во главе, и отец ей подчинился.

Это было необычно даже для таонга, которые особенно ценили силу, но Даасо сама выделялась среди других. Она была крупнее всех, кого знала, и сильнее их. Она проигрывала борцовские поединки – но только однажды одному и тому же сопернику. Она проигрывала и поединки на копьях – но только однажды одному и тому же воину, будь то мужчина или женщина.

Повзрослев, Даасо стала великим воином племени таонга. Каждый слышал ее имя, а кто не слышал – знал о ее деяниях. Она сражалась в пустыне огненного демона против захватчиков и их ведьм в черных мантиях. Она сходилась в бою с их мелкими воинами, облаченными в серое, и убивала их десятками. И она дралась с мужчинами в коже и бронзе. Они были сильнее и быстрее и управлялись с мечами так, будто с ними родились. Но она убивала и их.

Даасо пользовалась славой, какой хватило бы и на две жизни, у нее был красивый муж и дочери-близнецы, и каждая из них могла стать свирепым копьеносцем. Даасо была благословленной, и ее благословление стало еще сильнее, когда Конклав избрал ее для работы с шаманом, который изучал магию захватчиков. Так они стали заниматься с шаманом, и когда магия пролилась на Даасо, она, и без того жившая в лучах славы, узнала, каково быть в числе богов. Ее сделали сильнее, крупнее и быстрее, чем имел право быть смертный.

Даасо, Отнимающая головы из племени таонга, не боялась мужчин, а благодаря шаману почти сравнялась с богами. Это представлялось ей вполне уместным, поскольку она собиралась свершить божью месть за то зло, которое захватчики обрушили на ее родную землю. Она собиралась прорубить себе путь сквозь украденную ими долину и изгнать этих мерзких людишек с земли, отравленной их пребыванием.

Даасо занесла копье. У нее на пути оказался один из мелких. Худощавый, скуластый, с близко посаженными глазами, он кашлял так, будто был болен. Казалось, он удивился, увидев Даасо. Захватчики не ожидали, что у племен есть своя магия, к тому же они всегда мешкали, если против них выступала женщина.

Захватчик поднял меч, его движения были быстрее и вывереннее, чем у большинства мелких в серой одежде. Но это не играло роли. Даасо ринулась на кашляющего с божественной силой, отбросив его меч в сторону и тем же движением снеся ему голову с плеч. Дурацкое удивление так и осталось у него на лице, когда голова завертелась в воздухе.

Кто-то закричал и побежал к Даасо. Как глупо бежать на защиту того, кто уже мертв, подумала она. Как глупо выступать против Даасо, Отнимающей головы, подумала она.

Даасо замахнулась на бегущего, такого же мелкого, копьем, но, к ее удивлению, тот, с мечом, пригнулся и бросился в атаку. Вот, наконец, хоть какой-то вызов. Даасо отпрыгнула назад, избежав выпада мелкого, снова замахнулась копьем, держа его у кончика, и ударила древком противника. Она сломала ему ребра, и захватчик отлетел, стукнувшись о землю. Даасо подошла, чтобы его прикончить, но услышала, как кто-то другой крикнул тому, кого она собиралась убить:

– Джай-эд!

Даасо обернулась на того, кто кричал. Это был еще один мелкий. Он стоял рядом с захватчиком, на котором, как на Даасо, применили магию, но этот мелкий, в отличие от магического и от всех прочих, держал в руках два меча.

Даже через расстояние и ту агонию, что их разделяла, Даасо почувствовала ненависть, которую испытывал Двумечник. Она была осязаема. Даасо заставила себя выдержать взгляд мелкого захватчика. Затем улыбнулась Двумечнику. Даасо не боялась мужчин, и если Двумечнику был дорог Джай-эд, то Двумечнику стоило посмотреть, как он умрет. Даасо чуть перехватила копье и продолжила уже начатое благое дело.